Российская академия художеств

одна из основных школ древнерусского искусства, в истории которого Новгород занимает особое место. Его республиканское устрой­ство при господстве боярской олигар­хии допускало к культурной и общес­твенной жизни «черный люд», что обусловило усиление в новгородской живописи черт полнокровности и почвенности, непосредственности образов и свежести колорита. Ордын­ские силы не сумели подойти к горо­ду, поэтому Новгород сохранил наи­большее число домонгольских икон. В таких иконах, как «Апостолы Петр и Павел» (11 в.), «Святой Георгий» из Юрьева монастыря (12 в.), «Нико­ла» из Новодевичьего монастыря (нач. 13 в.), «Ангел Златы Власы» (кон. 12 в.) ощущаются как славянс­кая мощь образов, так и отголоски высокого византийского стиля. В 11—12 вв. эти традиции проявились и в монументальной живописи. Сис­тема росписей Софии Киевской была повторена в Софии Новгородской (1108). Среди фресковых ансамблей 12 в. — росписи собора Рождества Богородицы Антониева монастыря (1125), церкви Благовещения в Аркажах (1189), церкви Георгия в Ста­рой Ладоге (1180-е гг.) и храма Спа­са на Нередице (1199). С 13 в. ико­нопись начинает играть ведущую роль, усиливаются местные особенности: суровость, внушительность образов, упрощенная живописная система, яркость цвета, повышенная декоративность, напр., в иконах «Иоанн Лествичник, Георгий и Вла сий» (2-я пол. 13 в., Русский музей), икона мастера Алексы Петрова «Ни­кола с избранными святыми» (1294). Популярными стали с 13 в. краснофонные иконы.

В 14 в. новгородские иконы отра­жали устойчивость местных вкусов, приверженность старине («Чудо Ге­оргия о змие с житием», 1-я пол. 14 в., Русский музей). Однако уже в 1-й трети столетия наблюдается но­вое сближение с византийским искус­ством, что впоследствии находит вы­ражение в иконописи и фресках 2-й пол. 14 в., в т. ч. в гениальных росписях церкви Спаса Преображе­ния на Ильине улице, выполненных Феофаном Греком (1378). Иконы, по­добные «Борису и Глебу на конях» (ок. 1377, Новгородский музей), рас­крывают особенности жизни Новго­рода. Синтез традиций определил облик новгородской фрески послед­ней четв. 14 в. — главного достиже­ния Н. ш. ж. этого времени — роспи­си церкви Федора Стратилата на Ручье, церкви Успения на Волотовом поле, фрески храма Спаса на Кова­леве и др.). Для кон. 14 — нач. 15 вв. характерно известное сближение нов­городской живописи с московской традицией эпохи Андрея Рублева. В 15 в. иконопись обретает большую ко­лористическую изысканность, рафи­нированность, но в ней появляются черты унификации приемов, принцип «серийности». В иконах все более от­ражается идея новгородского сепара­тизма, обращение к древней местной традиции, культ старины (иконы «Битва суздальцев с новгородцами», 15—16 вв.). Яркие по цвету иконы с избранными святыми (Спиридоний, Власий, Фрол и Лавр, Козьма и Дамиан, Параскева и Анастасия и пр.) были особенно почитаемы в Новго­роде. Падение новгородской самос­тоятельности и включение Новгоро­да в 1478 г. в состав русского госу­дарства привели к консервации ста­рых форм и приемов.