ИКОННИКОВ-ЦИПУЛИН Дмитрий Евгеньевич (1952-2019)
Живописец, график. Персональный сайт: www.ikonnikovdoma.ru
31.01. 1952 г. Мурманск. - 27.02.2019. Жил и работал в Москве .
Член-корреспондент Российской академии художеств (Отделение живописи, 2011).
Член Союза художников России (1998), Творческого союза художников России (1995), Московского Союза художников (2003),
член-корреспондент Международной Академии культуры и искусств (2008).
Образование: МГАХИ им. В.И.Сурикова (1981) , мастерская плаката, руководитель О.М. Савостюк.
Основные произведения: серия «Жизнь на девятом этаже» (1996-2000),серия «Город. Вход со двора» (2000-2005), серия «Средиземноморье. Среда обитания» (2005-2008), Серия «Швея. Ткань времени» (2008-2010), серия «Прогулки по Парижу» (2005, 2008 ).
С 1974 принял участие более чем в 100 выставках в России и за рубежом, среди них 16 персональных - в том числе в Московском музее современного искусства (2010).
Произведения находятся в собраниях: Центральной закупочной комиссии Министерства культуры России; Музея современного искусства (Москва, Россия); Национальной галереи «Корея» (Сеул, Ю. Корея); СибЭкоБанка, а также в частных коллекциях в России, Швеции, Дании, Германии, Ирландии, США, Японии, Ю. Кореи, Италии.
Награды: дипломант международного конкурса плаката «Олимпиада-80» (1980), Золотая медаль Российской академии художеств (2007), Золотая медаль Союза художников России (2011), Вторая премия на международной выставке Grand Palais, (Париж, 2010), приз «Prix Maxime Juan» Фонда TAYLOR (Париж, 2010), орден служения искусству Международной Академии культуры и искусства (2008).
Факты биографии: Творческая дружба с Ароном Люмкисом, Андреем и Владимиром Васнецовыми, чья рекомендация послужила поводом для перевода с худ-графа МГПИ им. Ленина в МГАХИ им. Сурикова при личной поддержке Е.А.Кибрика, что в дальнейшем определило мою творческую жизнь (1975);
Участие в большом морском походе штурманской практики Мурманского высшего мореходного училища (Мурманск-Архангельск-Мурманск), впечатления от которого послужили основой для создания серии графических работ «Жизнь за полярным кругом», после чего окончательно перешел от плаката к станковой графике и живописи (1989);
Персональная юбилейная выставка в ЦВЗ «Манеж» (при поддержке С.Ю.Каракаша и галереи ArsLongo), после которой получил предложение на творческую стажировку в Международном центре искусств в Париже в 2003, 2006, 2012 г. Результатом стало создание серии живописных работ и рисунков «Прогулки по Парижу», представленных на двух персональных выставках (2003);
Начал собирать коллекция старинных швейных машин, что послужило в дальнейшем созданию серии работ «Швея. Ткань времени» (2007).
«Частицы бытия». Сны и мифы Дмитрия Иконникова.
Дмитрий Иконников уже давно заявил о себе как сильный и самостоятельный мастер, чей авторский почерк и собственный взгляд на мир не спутаешь ни с каким другим. Он много выставляется, и почти каждый раз предстает перед зрителем либо в совсем новом, либо, как минимум, в значительно обновленном качестве. И это обновление происходит не только за счет приращения новых тем и образов, но и благодаря неутомимому погружению в ранее затрагивавшиеся в творчестве художника проблемы и неостановимому приращению новых смыслов в их отражении.
Верный своему образованию графика, Иконников всегда работает исключительно на бумаге. Однако назвать его композиции просто графическими язык как-то не поворачивается. Во-первых, это по большей части крупные листы, закрепляемые к тому же на твердой основе (например, наклеиваемые на планшеты). Во-вторых, любимая художником гуашь на больших цветовых плоскостях, которым он отдает предпочтение, как будто теряет свою специфичность: вместо кроющих слоев возникает тонкая игра с просвечивающими, чуть ли не лессировочными поверхностями, еще и с разнообразной фактурой, напоминающей то естественные неровности оштукатуренной стены, то гладкую зеркальную поверхность воды, то плотно утрамбованный песок пляжа. Иногда, глядя на работы Иконникова кажется, что перед нами – фрагменты неких никогда не виданных росписей на стенах непостроенных зданий. Об этом свидетельствует несомненное умение автора подчинить свое решение единой композиционо-колористической задаче, что гарантирует целостность, и, как следствие – внутреннюю монументальность композиции. Как бы там ни было, Иконникову в высшей степени чужд назидательный пафос и эпический размах, и поэтому его вещи становятся в очень представительный ряд камерных панно, в котором его соседями могли бы быть такие яркие мастера, как Э.Вюйяр, П.Боннар и М. Дени, а еще, вероятно, А.Марке и даже поздний В. Серов.
Эти имена возникают в памяти не случайно. Иконников находится в постоянном диалоге с художественной традицией, и нередко прослеживает эту традицию до довольно далеких от нашего времени стадий. Вплоть до мифологических. И правда: произведения художника в последние годы не только воссоздают ситуации, которые происходят на наших глазах, но и представляют истории, что как бы раскрываются, а точнее -- рассказываются прямо перед нами. И тут же становятся чем-то архетипическим, а потому – вечным и универсальным. Художник творит миф, и зритель становится свидетелем этого творчества, или, точнее сказать творения. Законченные работы в этом отношении почти не уступают энергичным и экспрессивным рисункам художника, где мифологичность зачастую непосредственно вырастает из композиционного замысла.
С недавних пор Иконников много путешествует. Он делал это и раньше, но тогда эти вояжи были по большей части воображаемыми, чуть ли не сновидческими: на листах возникали неясные силуэты дворцов и набережных, соборов и мостов, парков и замков, которые словно проступали сквозь пелену мечтательных грез. Сейчас среди работ Иконникова есть довольно значительные циклы, посвященные не только московской жизни «на девятом этаже», но и Петербургу, Парижу и Средиземноморью.
Один из последних по времени проектов Иконникова носит название «Ткань времени» и состоит из трех циклов работ. Первый посвящен швее, неустанно работающей на своей допотопной швейной машинке фирмы «Зингер». В силу этой допотопности история мгновенно перерастает бытовой уровень и поднимается на уровень общечеловеческого обобщения, в результате чего превращается в своеобразную энциклопедию отечественной жизни, которая простирается в диапазоне от праздника до отчаяния и одиночества, то есть, являет собой как раз «ткань времени», в которой значим каждый стежок и каждая ниточка. В этом же смысле надо рассматривать второй цикл данного замысла с условно названием «Мужские истории», где герои встречаются там, где «вход со двора», и можно уютно расположиться с друзьями-собутыльниками на ящиках или за столиками в парке культуры, чтобы сообразить на троих что-нибудь портрвееобразное и вдруг увидеть явление ангела, то ли готового присоединиться к застолью¸ то ли пытающегося направить выпивох на путь истинный. Почти все сюжеты здесь снабжены многочисленными атрибутами (банкнотами, сигаретами, винными этикетками и т.д.), непосредственно наклеенными на лист, а также немалым числом комментирующих резонерских, по сути, надписей, по виду, однако, напоминающих настенное вербальное творчество дворового разлива.
Отметим попутно, что наш художник почти всегда провоцирует зрителей увидеть в привычных повседневных вещах символические смыслы. Знаковость большинства атрибутов пробуждает пласты культурной памяти, и, иногда помимо воли, заставляет узреть в них архетипические подтексты и ассоциации. С другой стороны, «предметный план» большинстве иконниковских вещей, как и всевозможные комментирующие надписи, наполнены неочевидными обретонами, которые иногда могут вовсе не «считываться» непосвященными.
И, наконец, циклы, посвященные Парижу и «сладкому ничегонеделанию» (dolce farniente) на хорватском или черногорском берегу теплого Средиземного моря (это настроение в данном случае вполне оправданно – художник ездит туда, прежде всего, на отдых). Французская столица предстает у Иконникова по преимуществу как город овеществленных грез, воплощение «снов о чем-то большем», что присуще восприятию этого легендарного места русским культурным опытом, то есть, опять-таки, мифологическим обобщением коллективного бессознательного. Поэтому неудивительно, что среди парижских сценок в кафе и на улице вдруг встречаются рисунки с набросками персонажей, которых скорее впору искать среди героев античных мифов (например, сатиров). И это при том, что в своих текстах художник гораздо более трезв и объективен в оценках разных сторон жизни Парижа, включая точные наблюдения над нравами местных клошаров. Любопытно заметить, что работы на петербургские темы, в общем, удивительным образом соединяют некую приземленность и даже прозаичность московского и возвышенную мечтательность парижского циклов.
А вот средиземноморские сюжеты почти полностью укладываются в мифотворческую парадигму, причем по-иконниковски особенную. Несколько работ, изображающих обнаженных мужчину и женщину на берегу моря или обнаженную женщину и огромного быка рядом с нею моментально вызывают в памяти мифологические сюжеты о Сатире и Нимфе или не менее архетипическое «Похищение Европы» влюбленным Громовержцем, принявшим облик круторогого представителя копытных. При этом возникает ощущение, что весьма близкие по виду к тому, как воспринимали и видели античных богов и героев лучшие художники ХХ века, персонажи Иконникова как будто утомились от исполнения предписанных им ролей и просто отдыхают, словно между дублями киносъемки или эпизодами сериала. И уже упомянутое чувство «dolce farniente» возникает от этих вещей, скорее всего, именно поэтому. Нет сомнения, что перед нами персонажи собственной иконниковской мифологии, где вечные сюжеты и индивидуальности смело и подчас неожиданно сопрягаются с самой животрепещущей современностью, которая проступает вовсе не приметах сегодняшней повседневности, а, прежде всего, в самом по доброму ироничном, отношении к жизни и автора, и его героев.
Взятое в совокупности сегодняшнего разнообразия тем и образов, творчество Дмитрия Иконникова представляет цельный и органичный, но главное – яркий художественный феномен, в котором соединились разновременные творческие традиции, как и подобает в кризисные художественные эпохи, чреватые новыми открытиями. Таковым как раз и стал рубеж ХХ и ХХI веков, и именно Иконников, попыхивая своей неизменной трубкой, с лукавым прищуром глаз, точнее и острее, чем многие коллеги-современники, его представляет.
Андрей Толстой, доктор искусствоведения, профессор, академик Российской академии художеств.
31.01. 1952 г. Мурманск. - 27.02.2019. Жил и работал в Москве .
Член-корреспондент Российской академии художеств (Отделение живописи, 2011).
Член Союза художников России (1998), Творческого союза художников России (1995), Московского Союза художников (2003),
член-корреспондент Международной Академии культуры и искусств (2008).
Образование: МГАХИ им. В.И.Сурикова (1981) , мастерская плаката, руководитель О.М. Савостюк.
Основные произведения: серия «Жизнь на девятом этаже» (1996-2000),серия «Город. Вход со двора» (2000-2005), серия «Средиземноморье. Среда обитания» (2005-2008), Серия «Швея. Ткань времени» (2008-2010), серия «Прогулки по Парижу» (2005, 2008 ).
С 1974 принял участие более чем в 100 выставках в России и за рубежом, среди них 16 персональных - в том числе в Московском музее современного искусства (2010).
Произведения находятся в собраниях: Центральной закупочной комиссии Министерства культуры России; Музея современного искусства (Москва, Россия); Национальной галереи «Корея» (Сеул, Ю. Корея); СибЭкоБанка, а также в частных коллекциях в России, Швеции, Дании, Германии, Ирландии, США, Японии, Ю. Кореи, Италии.
Награды: дипломант международного конкурса плаката «Олимпиада-80» (1980), Золотая медаль Российской академии художеств (2007), Золотая медаль Союза художников России (2011), Вторая премия на международной выставке Grand Palais, (Париж, 2010), приз «Prix Maxime Juan» Фонда TAYLOR (Париж, 2010), орден служения искусству Международной Академии культуры и искусства (2008).
Факты биографии: Творческая дружба с Ароном Люмкисом, Андреем и Владимиром Васнецовыми, чья рекомендация послужила поводом для перевода с худ-графа МГПИ им. Ленина в МГАХИ им. Сурикова при личной поддержке Е.А.Кибрика, что в дальнейшем определило мою творческую жизнь (1975);
Участие в большом морском походе штурманской практики Мурманского высшего мореходного училища (Мурманск-Архангельск-Мурманск), впечатления от которого послужили основой для создания серии графических работ «Жизнь за полярным кругом», после чего окончательно перешел от плаката к станковой графике и живописи (1989);
Персональная юбилейная выставка в ЦВЗ «Манеж» (при поддержке С.Ю.Каракаша и галереи ArsLongo), после которой получил предложение на творческую стажировку в Международном центре искусств в Париже в 2003, 2006, 2012 г. Результатом стало создание серии живописных работ и рисунков «Прогулки по Парижу», представленных на двух персональных выставках (2003);
Начал собирать коллекция старинных швейных машин, что послужило в дальнейшем созданию серии работ «Швея. Ткань времени» (2007).
«Частицы бытия». Сны и мифы Дмитрия Иконникова.
Дмитрий Иконников уже давно заявил о себе как сильный и самостоятельный мастер, чей авторский почерк и собственный взгляд на мир не спутаешь ни с каким другим. Он много выставляется, и почти каждый раз предстает перед зрителем либо в совсем новом, либо, как минимум, в значительно обновленном качестве. И это обновление происходит не только за счет приращения новых тем и образов, но и благодаря неутомимому погружению в ранее затрагивавшиеся в творчестве художника проблемы и неостановимому приращению новых смыслов в их отражении.
Верный своему образованию графика, Иконников всегда работает исключительно на бумаге. Однако назвать его композиции просто графическими язык как-то не поворачивается. Во-первых, это по большей части крупные листы, закрепляемые к тому же на твердой основе (например, наклеиваемые на планшеты). Во-вторых, любимая художником гуашь на больших цветовых плоскостях, которым он отдает предпочтение, как будто теряет свою специфичность: вместо кроющих слоев возникает тонкая игра с просвечивающими, чуть ли не лессировочными поверхностями, еще и с разнообразной фактурой, напоминающей то естественные неровности оштукатуренной стены, то гладкую зеркальную поверхность воды, то плотно утрамбованный песок пляжа. Иногда, глядя на работы Иконникова кажется, что перед нами – фрагменты неких никогда не виданных росписей на стенах непостроенных зданий. Об этом свидетельствует несомненное умение автора подчинить свое решение единой композиционо-колористической задаче, что гарантирует целостность, и, как следствие – внутреннюю монументальность композиции. Как бы там ни было, Иконникову в высшей степени чужд назидательный пафос и эпический размах, и поэтому его вещи становятся в очень представительный ряд камерных панно, в котором его соседями могли бы быть такие яркие мастера, как Э.Вюйяр, П.Боннар и М. Дени, а еще, вероятно, А.Марке и даже поздний В. Серов.
Эти имена возникают в памяти не случайно. Иконников находится в постоянном диалоге с художественной традицией, и нередко прослеживает эту традицию до довольно далеких от нашего времени стадий. Вплоть до мифологических. И правда: произведения художника в последние годы не только воссоздают ситуации, которые происходят на наших глазах, но и представляют истории, что как бы раскрываются, а точнее -- рассказываются прямо перед нами. И тут же становятся чем-то архетипическим, а потому – вечным и универсальным. Художник творит миф, и зритель становится свидетелем этого творчества, или, точнее сказать творения. Законченные работы в этом отношении почти не уступают энергичным и экспрессивным рисункам художника, где мифологичность зачастую непосредственно вырастает из композиционного замысла.
С недавних пор Иконников много путешествует. Он делал это и раньше, но тогда эти вояжи были по большей части воображаемыми, чуть ли не сновидческими: на листах возникали неясные силуэты дворцов и набережных, соборов и мостов, парков и замков, которые словно проступали сквозь пелену мечтательных грез. Сейчас среди работ Иконникова есть довольно значительные циклы, посвященные не только московской жизни «на девятом этаже», но и Петербургу, Парижу и Средиземноморью.
Один из последних по времени проектов Иконникова носит название «Ткань времени» и состоит из трех циклов работ. Первый посвящен швее, неустанно работающей на своей допотопной швейной машинке фирмы «Зингер». В силу этой допотопности история мгновенно перерастает бытовой уровень и поднимается на уровень общечеловеческого обобщения, в результате чего превращается в своеобразную энциклопедию отечественной жизни, которая простирается в диапазоне от праздника до отчаяния и одиночества, то есть, являет собой как раз «ткань времени», в которой значим каждый стежок и каждая ниточка. В этом же смысле надо рассматривать второй цикл данного замысла с условно названием «Мужские истории», где герои встречаются там, где «вход со двора», и можно уютно расположиться с друзьями-собутыльниками на ящиках или за столиками в парке культуры, чтобы сообразить на троих что-нибудь портрвееобразное и вдруг увидеть явление ангела, то ли готового присоединиться к застолью¸ то ли пытающегося направить выпивох на путь истинный. Почти все сюжеты здесь снабжены многочисленными атрибутами (банкнотами, сигаретами, винными этикетками и т.д.), непосредственно наклеенными на лист, а также немалым числом комментирующих резонерских, по сути, надписей, по виду, однако, напоминающих настенное вербальное творчество дворового разлива.
Отметим попутно, что наш художник почти всегда провоцирует зрителей увидеть в привычных повседневных вещах символические смыслы. Знаковость большинства атрибутов пробуждает пласты культурной памяти, и, иногда помимо воли, заставляет узреть в них архетипические подтексты и ассоциации. С другой стороны, «предметный план» большинстве иконниковских вещей, как и всевозможные комментирующие надписи, наполнены неочевидными обретонами, которые иногда могут вовсе не «считываться» непосвященными.
И, наконец, циклы, посвященные Парижу и «сладкому ничегонеделанию» (dolce farniente) на хорватском или черногорском берегу теплого Средиземного моря (это настроение в данном случае вполне оправданно – художник ездит туда, прежде всего, на отдых). Французская столица предстает у Иконникова по преимуществу как город овеществленных грез, воплощение «снов о чем-то большем», что присуще восприятию этого легендарного места русским культурным опытом, то есть, опять-таки, мифологическим обобщением коллективного бессознательного. Поэтому неудивительно, что среди парижских сценок в кафе и на улице вдруг встречаются рисунки с набросками персонажей, которых скорее впору искать среди героев античных мифов (например, сатиров). И это при том, что в своих текстах художник гораздо более трезв и объективен в оценках разных сторон жизни Парижа, включая точные наблюдения над нравами местных клошаров. Любопытно заметить, что работы на петербургские темы, в общем, удивительным образом соединяют некую приземленность и даже прозаичность московского и возвышенную мечтательность парижского циклов.
А вот средиземноморские сюжеты почти полностью укладываются в мифотворческую парадигму, причем по-иконниковски особенную. Несколько работ, изображающих обнаженных мужчину и женщину на берегу моря или обнаженную женщину и огромного быка рядом с нею моментально вызывают в памяти мифологические сюжеты о Сатире и Нимфе или не менее архетипическое «Похищение Европы» влюбленным Громовержцем, принявшим облик круторогого представителя копытных. При этом возникает ощущение, что весьма близкие по виду к тому, как воспринимали и видели античных богов и героев лучшие художники ХХ века, персонажи Иконникова как будто утомились от исполнения предписанных им ролей и просто отдыхают, словно между дублями киносъемки или эпизодами сериала. И уже упомянутое чувство «dolce farniente» возникает от этих вещей, скорее всего, именно поэтому. Нет сомнения, что перед нами персонажи собственной иконниковской мифологии, где вечные сюжеты и индивидуальности смело и подчас неожиданно сопрягаются с самой животрепещущей современностью, которая проступает вовсе не приметах сегодняшней повседневности, а, прежде всего, в самом по доброму ироничном, отношении к жизни и автора, и его героев.
Взятое в совокупности сегодняшнего разнообразия тем и образов, творчество Дмитрия Иконникова представляет цельный и органичный, но главное – яркий художественный феномен, в котором соединились разновременные творческие традиции, как и подобает в кризисные художественные эпохи, чреватые новыми открытиями. Таковым как раз и стал рубеж ХХ и ХХI веков, и именно Иконников, попыхивая своей неизменной трубкой, с лукавым прищуром глаз, точнее и острее, чем многие коллеги-современники, его представляет.
Андрей Толстой, доктор искусствоведения, профессор, академик Российской академии художеств.
версия для печати