Выставка произведений И.Глуховой "Метаморфозы"
Выставочные залы Российской академии художеств (Москва, Пречистенка, 21)
Ирина Глухова
"Метаморфозы"
"Метаморфозы"
БЕСПРЕДМЕТНЫЕ МИРЫ ИРИНЫ ГЛУХОВОЙ
Ирина Глухова входит в круг мастеров, которые вносят свой вклад в художественную атмосферу Москвы. Формирование ее творческого лица происходило на фоне принципиальных изменений жизни в стране. Ушли в прошлое жесткие и бессмысленные идеологические препоны, подавлявшие свободное развитие отечественной культуры. Российский художник, наконец, получил неограниченную возможность реализовывать свои проекты в самых разнообразных формах. Глухова одной из первых ощутила открывшиеся возможности. В стенах Московского государственного педагогического института им. В.И. Ленина, она прошла серьезную профессиональную школу, где, естественно, основополагающим направлением в преподавании были традиционные реалистические установки. Несомненно, ведущую роль в переходе к живописному осмыслению пройденного сыграл замечательный мастер провинциального пейзажа Андрей Суровцев. Однако, Ирина, как и ее многие современники, не могла пройти мимо наследия французских импрессионистов, всеми почитаемого Сезанна, Матисса, Боннара и других художников «Парижской школы», доступных и в экспозиции Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и в Государственном Эрмитаже. Серьезным импульсом в пересмотре собственных позиций сыграли и долгожданные выставки великих основоположников русского авангарда Василия Кандинского и Казимира Малевича.
В начале девяностых годов Ирина Глухова уже выступает как сложившийся мастер беспредметной живописи. Не последнюю роль в переходе к новым пластическим задачам сыграла внутренняя предрасположенность к выражению личного эмоционального состояния, фиксации внутренних переживаний. В юности Ирина получила музыкальное образование, которое воспитало в ней определенную отзывчивость на восприятие звуковых посланий. Она сумела трансформировать их в колористически адекватные образы. Глухова не скрывает, что когда-то взрывные импульсы симфонических поэм Скрябина вели ее к воплощению овеществленной красками их сути на холсте. Погружаясь в мир беспредметных рефлексий, она, в какой-то мере и поныне откликается на воспоминания о скрябиновских поисках цвета в музыке. Эти живописные исследования нашли свое воплощение в картинах «Аллегро – модерато» (2008), «Скерцо» из серии «Сны» (2009), «Бухта затонувших кораблей» (2009). В работах Глуховой материально не осязаемая, скрытая музыкальная тема в какой-то степени определяет сущность ее творчества. Вглядываясь в ее полотна, обращаешь внимание на ведущую роль в композициях ритмических построений. Они невольно наводят на мысль о несомненном участии джазовых интерпретаций. Авторская приверженность фантазиям Гиллеспи реализуется в картинах «Импровизация» (2008), «Аккорд» (2009). Свинговые организующие ходы, транслируемые живописными приемами, во многом определяют на холсте дыхание живого современного города, которое мы живо ощущаем в таких произведениях как «Ритмы города» (2003), «Урбанизация» (2011).
Звонкие пятна контрастных красочных соединений многих картин Ирины Глуховой уводят зрителя в мир русской народной культуры. Фольклорные интонации возникают то тут, то там, спонтанно привязывая картины к национальным источникам.
Колористическое богатство обиходных предметов крестьянского быта – ткачество, вышивки, напольные дорожки, полихромная резьба по дереву и многое другое в той или иной степени нашли свое отражение в картинах художника – «Праздничный день» (2011), «Атракционы» (2008), «Карнавал» (2010), «Карусель» (2002). Балаганная праздничность пронизывает большую часть произведений Глуховой. Характеристики предметного мира мастерски преобразуются Ириной в беспредметные полотна. В картине «Петушки» (2010) ощутимы впечатления о крестьянских лоскутных одеялах. Это лишний раз свидетельствует о том, что абстрактное искусство во многом инициировано импульсами окружающей среды и, может быть, потому оно остается жизнестойким уже в течение ста лет.
Нельзя не выделить и пройти мимо акварелей Глуховой. Они занимают серьезное место в творческой жизни художницы. Еще во время учебы на них обратили внимание преподаватели. Эти камерные работы в последние годы все чаще появляются на различных выставках. Подчеркивая их значение, автор выставляет их сериями. Cама художница так характеризует свое отношение к этой технике: «Надо сказать, что именно технику акварели я полюбила с детства и до сих пор использую этот материал для выражения своих мыслей и идей, и лишь потом, интерпретируя их, переношу на холст». И все же, вглядываясь в них, нельзя не признать самодостаточного значения этих листов. Если в своих картинах Ирина порою подчеркивает брутальность используемых средств – шероховатость холста, подчеркнутую сухость скольжения кисти по фактурному плетению нитей, открытость тонкослойного грунта, то в акварели она добивается колористической глубины, рафинированности цветовых сочетаний, определенной внутренней сосредоточенности.
Ирина Глухова сейчас находится в расцвете своих творческих возможностей. Она сумела выработать свой неповторимый живописный язык, всегда узнаваемый и привлекающий своих почитателей, щедро открыть свой мир. Данная экспозиция представляет ее работы последних двух-трех лет, свидетельствуя об исключительной продуктивности художника.
Работы Ирины Глуховой хранятся в коллекциях Государственной Третьяковской галереи, Российской Академии художеств, Московского музея современного искусства, РОСИЗО, в музеях Ярославля, Переславля-Залесского, Боровска, Серпухова, Ставрополя, Краснодара, Томска, Тихинической художественной галереи Республики Беларусь, а также в российских и зарубежных частных собраниях.
Ирина Глухова – С 1971 по 1976 гг. училась в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина.
1978 – принята в Московский Союз художников.
2003 – присвоено звание заслуженного художника Российской Федерации
2009 - член-корреспондент Российской Академии художеств
Ирина Глухова входит в круг мастеров, которые вносят свой вклад в художественную атмосферу Москвы. Формирование ее творческого лица происходило на фоне принципиальных изменений жизни в стране. Ушли в прошлое жесткие и бессмысленные идеологические препоны, подавлявшие свободное развитие отечественной культуры. Российский художник, наконец, получил неограниченную возможность реализовывать свои проекты в самых разнообразных формах. Глухова одной из первых ощутила открывшиеся возможности. В стенах Московского государственного педагогического института им. В.И. Ленина, она прошла серьезную профессиональную школу, где, естественно, основополагающим направлением в преподавании были традиционные реалистические установки. Несомненно, ведущую роль в переходе к живописному осмыслению пройденного сыграл замечательный мастер провинциального пейзажа Андрей Суровцев. Однако, Ирина, как и ее многие современники, не могла пройти мимо наследия французских импрессионистов, всеми почитаемого Сезанна, Матисса, Боннара и других художников «Парижской школы», доступных и в экспозиции Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и в Государственном Эрмитаже. Серьезным импульсом в пересмотре собственных позиций сыграли и долгожданные выставки великих основоположников русского авангарда Василия Кандинского и Казимира Малевича.
В начале девяностых годов Ирина Глухова уже выступает как сложившийся мастер беспредметной живописи. Не последнюю роль в переходе к новым пластическим задачам сыграла внутренняя предрасположенность к выражению личного эмоционального состояния, фиксации внутренних переживаний. В юности Ирина получила музыкальное образование, которое воспитало в ней определенную отзывчивость на восприятие звуковых посланий. Она сумела трансформировать их в колористически адекватные образы. Глухова не скрывает, что когда-то взрывные импульсы симфонических поэм Скрябина вели ее к воплощению овеществленной красками их сути на холсте. Погружаясь в мир беспредметных рефлексий, она, в какой-то мере и поныне откликается на воспоминания о скрябиновских поисках цвета в музыке. Эти живописные исследования нашли свое воплощение в картинах «Аллегро – модерато» (2008), «Скерцо» из серии «Сны» (2009), «Бухта затонувших кораблей» (2009). В работах Глуховой материально не осязаемая, скрытая музыкальная тема в какой-то степени определяет сущность ее творчества. Вглядываясь в ее полотна, обращаешь внимание на ведущую роль в композициях ритмических построений. Они невольно наводят на мысль о несомненном участии джазовых интерпретаций. Авторская приверженность фантазиям Гиллеспи реализуется в картинах «Импровизация» (2008), «Аккорд» (2009). Свинговые организующие ходы, транслируемые живописными приемами, во многом определяют на холсте дыхание живого современного города, которое мы живо ощущаем в таких произведениях как «Ритмы города» (2003), «Урбанизация» (2011).
Звонкие пятна контрастных красочных соединений многих картин Ирины Глуховой уводят зрителя в мир русской народной культуры. Фольклорные интонации возникают то тут, то там, спонтанно привязывая картины к национальным источникам.
Колористическое богатство обиходных предметов крестьянского быта – ткачество, вышивки, напольные дорожки, полихромная резьба по дереву и многое другое в той или иной степени нашли свое отражение в картинах художника – «Праздничный день» (2011), «Атракционы» (2008), «Карнавал» (2010), «Карусель» (2002). Балаганная праздничность пронизывает большую часть произведений Глуховой. Характеристики предметного мира мастерски преобразуются Ириной в беспредметные полотна. В картине «Петушки» (2010) ощутимы впечатления о крестьянских лоскутных одеялах. Это лишний раз свидетельствует о том, что абстрактное искусство во многом инициировано импульсами окружающей среды и, может быть, потому оно остается жизнестойким уже в течение ста лет.
Нельзя не выделить и пройти мимо акварелей Глуховой. Они занимают серьезное место в творческой жизни художницы. Еще во время учебы на них обратили внимание преподаватели. Эти камерные работы в последние годы все чаще появляются на различных выставках. Подчеркивая их значение, автор выставляет их сериями. Cама художница так характеризует свое отношение к этой технике: «Надо сказать, что именно технику акварели я полюбила с детства и до сих пор использую этот материал для выражения своих мыслей и идей, и лишь потом, интерпретируя их, переношу на холст». И все же, вглядываясь в них, нельзя не признать самодостаточного значения этих листов. Если в своих картинах Ирина порою подчеркивает брутальность используемых средств – шероховатость холста, подчеркнутую сухость скольжения кисти по фактурному плетению нитей, открытость тонкослойного грунта, то в акварели она добивается колористической глубины, рафинированности цветовых сочетаний, определенной внутренней сосредоточенности.
Ирина Глухова сейчас находится в расцвете своих творческих возможностей. Она сумела выработать свой неповторимый живописный язык, всегда узнаваемый и привлекающий своих почитателей, щедро открыть свой мир. Данная экспозиция представляет ее работы последних двух-трех лет, свидетельствуя об исключительной продуктивности художника.
Работы Ирины Глуховой хранятся в коллекциях Государственной Третьяковской галереи, Российской Академии художеств, Московского музея современного искусства, РОСИЗО, в музеях Ярославля, Переславля-Залесского, Боровска, Серпухова, Ставрополя, Краснодара, Томска, Тихинической художественной галереи Республики Беларусь, а также в российских и зарубежных частных собраниях.
Ирина Глухова – С 1971 по 1976 гг. училась в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина.
1978 – принята в Московский Союз художников.
2003 – присвоено звание заслуженного художника Российской Федерации
2009 - член-корреспондент Российской Академии художеств
Михаил Красилин
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ К КАТАЛОГУ "МЕТАМОРФОЗЫ"
Осмысление геометрических «стратегий» в современном искусстве может стать особым опытом в построении будущих социокультурных систем, т.к. следование традиции невозможно представить себе без актуализации памяти, в которой живет проективное сознание. Обращение к будущему, к его прогрессивным технологиям всегда содержало в себе мифологические парадигмы. Именно в них сосредоточиваются все коды образных эволюции и матрицы развития цивилизаций, требующие от человека абсолютного чувства и внимания к окружающей реальности. Сегодня культура «геометрии» в своей достоверности и наглядности устремляет свой взор на нас, свидетельствуя не о собственном возвращении в contemporary art, но о преодолении утраченного, о трансформации первоначальных форм в их новое становление. Ее смыслы в координатах диалога человека и мира определяются феноменальностью подлинного переживания, естественного чувства и искренности.
Традиция геометрии, представленная в работах Ирины Глуховой, открывается как особая причастность этого направления культуры к новому пробуждению всех форм современного сознания, к пограничным, критическим, порой восторженным состояниям, где, как утверждает Вальтер Беньямин, «рождается кристалл события» и раскрывается «постижение строения истории». Феноменальность образа как конструкции, как структуры, явленного в художественной позиции Ирины Глуховой, поднимает вновь и вновь бесконечные вопросы о формах визуализации материи, о превращении ее в одухотворенные миры, где царствуют ритмическая напряженность и созерцательный покой, акустическая драматургия, симфонизм и праздничная, карнавальная энергия. «Все связано между собой», - любил повторять Вельфлин, и это высказывание можно включать в контекст рассуждений о технологиях Ирины Глуховой, об их коммуникационных формах, об их уникальном свойстве быть проводником личных настроений автора, превращаемых в универсальную образность.
В стратегиях посредничества структурный принцип художницы приобретает характер обратной перспективы, образность страдательного залога, когда форма выводится сама из себя, разветвляется, делится и множится, образуя особую сетевую систему в процессе раскрытия своих собственных возможностей и способностей. Она начинает жить как организм, структурируя свой порядок, напоминающий нейронные образования, пульсирующие как чувственный интеллект. Положенные в его основу реальные материальные нити, конкретные переживания - мелодия фокстрота или эпическое монументальное произведение-независимо от масштаба и жанра становится интимным пластическим событием, праздничной необарочной конструкцией, вступающей в диалог не только со зрителем, но и с реальными историко-художественными слоями. Художница включается в своих глубоко личных стратегиях, часто совершенно откровенных и беззащитных, в великую культуру абстракции, непосредственно обращаясь к ее русско-французскомувектору- Михаилу Ларионову и Наталье Гончаровой, СержуПолякову, Андрею Ланскому, Сергею Шаршуну и Николя де Сталю. Образы, несущие в себе объемы природной информации, постоянно наполняются легкой свободной энергией, чтобы запечатлеть, впечатать в себя месседжи времени, его праздничный «шум», как говорил Осип Мандельштам. Спор о жанрах и тактиках в этих пространствах обретает новое согласие в «магнитных полях» искусства Ирины Глуховой, поглощаясь личным присутствием художника в драматургии композиции, ее непосредственной оптикой, где естественно и органично встречается мир животных и джазовые ритмы, дуновение ветра и летающие объекты, таинство ночи и розовый слон, колеблющийся маятник и уличный фонарь.
Различия и контрасты становятся союзниками в целостности этой позиции, отождествляясь в своих бинарностях. Эта точка зрения обладает естественной устойчивостью, ее центр превращается в эксцентрик, предоставляя пространству художественного переживания развиваться до бесконечности, раздвигая свои координаты и обнаруживая новые актуальные оси топографии, передвигаясь по «Ночному городу», «Симфонии лета» или в процессии «Карнавала».
Композиция Ирины Глуховой раскрывается как кодированный текст, как руническое письмо, где хранятся послания любви и дневниковая запись, сигнал предупреждения и образ сакральной реальности, искренняя радость и естественность простого документа времени.
Художественное пространство, собираясь в этих органических структурах, обретает новые свободные конфигурации, смещая точки зрения и ракурсы. Варьируясь, оно демонстрирует самодостаточность и одновременно открытую систему, наполненную светлой праздничной энергией русского авангарда. Рожденный новейшим художественным сознанием, включающим в себя всю драматургию русской культуры XX столетия, художественный опыт Ирины Глуховой вместе с тем лишен футуристического пафоса. Ее пластическая философия абсолютно далека от социальных утопий и идеологий радикальных движений. Она пронизана интеллектуальной, «экологической» эстетикой, обращаясь к природному человеческому чувству, никогда не теряя естественного равновесия между внутренним миром и окружающей реальностью.
Осмысление геометрических «стратегий» в современном искусстве может стать особым опытом в построении будущих социокультурных систем, т.к. следование традиции невозможно представить себе без актуализации памяти, в которой живет проективное сознание. Обращение к будущему, к его прогрессивным технологиям всегда содержало в себе мифологические парадигмы. Именно в них сосредоточиваются все коды образных эволюции и матрицы развития цивилизаций, требующие от человека абсолютного чувства и внимания к окружающей реальности. Сегодня культура «геометрии» в своей достоверности и наглядности устремляет свой взор на нас, свидетельствуя не о собственном возвращении в contemporary art, но о преодолении утраченного, о трансформации первоначальных форм в их новое становление. Ее смыслы в координатах диалога человека и мира определяются феноменальностью подлинного переживания, естественного чувства и искренности.
Традиция геометрии, представленная в работах Ирины Глуховой, открывается как особая причастность этого направления культуры к новому пробуждению всех форм современного сознания, к пограничным, критическим, порой восторженным состояниям, где, как утверждает Вальтер Беньямин, «рождается кристалл события» и раскрывается «постижение строения истории». Феноменальность образа как конструкции, как структуры, явленного в художественной позиции Ирины Глуховой, поднимает вновь и вновь бесконечные вопросы о формах визуализации материи, о превращении ее в одухотворенные миры, где царствуют ритмическая напряженность и созерцательный покой, акустическая драматургия, симфонизм и праздничная, карнавальная энергия. «Все связано между собой», - любил повторять Вельфлин, и это высказывание можно включать в контекст рассуждений о технологиях Ирины Глуховой, об их коммуникационных формах, об их уникальном свойстве быть проводником личных настроений автора, превращаемых в универсальную образность.
В стратегиях посредничества структурный принцип художницы приобретает характер обратной перспективы, образность страдательного залога, когда форма выводится сама из себя, разветвляется, делится и множится, образуя особую сетевую систему в процессе раскрытия своих собственных возможностей и способностей. Она начинает жить как организм, структурируя свой порядок, напоминающий нейронные образования, пульсирующие как чувственный интеллект. Положенные в его основу реальные материальные нити, конкретные переживания - мелодия фокстрота или эпическое монументальное произведение-независимо от масштаба и жанра становится интимным пластическим событием, праздничной необарочной конструкцией, вступающей в диалог не только со зрителем, но и с реальными историко-художественными слоями. Художница включается в своих глубоко личных стратегиях, часто совершенно откровенных и беззащитных, в великую культуру абстракции, непосредственно обращаясь к ее русско-французскомувектору- Михаилу Ларионову и Наталье Гончаровой, СержуПолякову, Андрею Ланскому, Сергею Шаршуну и Николя де Сталю. Образы, несущие в себе объемы природной информации, постоянно наполняются легкой свободной энергией, чтобы запечатлеть, впечатать в себя месседжи времени, его праздничный «шум», как говорил Осип Мандельштам. Спор о жанрах и тактиках в этих пространствах обретает новое согласие в «магнитных полях» искусства Ирины Глуховой, поглощаясь личным присутствием художника в драматургии композиции, ее непосредственной оптикой, где естественно и органично встречается мир животных и джазовые ритмы, дуновение ветра и летающие объекты, таинство ночи и розовый слон, колеблющийся маятник и уличный фонарь.
Различия и контрасты становятся союзниками в целостности этой позиции, отождествляясь в своих бинарностях. Эта точка зрения обладает естественной устойчивостью, ее центр превращается в эксцентрик, предоставляя пространству художественного переживания развиваться до бесконечности, раздвигая свои координаты и обнаруживая новые актуальные оси топографии, передвигаясь по «Ночному городу», «Симфонии лета» или в процессии «Карнавала».
Композиция Ирины Глуховой раскрывается как кодированный текст, как руническое письмо, где хранятся послания любви и дневниковая запись, сигнал предупреждения и образ сакральной реальности, искренняя радость и естественность простого документа времени.
Художественное пространство, собираясь в этих органических структурах, обретает новые свободные конфигурации, смещая точки зрения и ракурсы. Варьируясь, оно демонстрирует самодостаточность и одновременно открытую систему, наполненную светлой праздничной энергией русского авангарда. Рожденный новейшим художественным сознанием, включающим в себя всю драматургию русской культуры XX столетия, художественный опыт Ирины Глуховой вместе с тем лишен футуристического пафоса. Ее пластическая философия абсолютно далека от социальных утопий и идеологий радикальных движений. Она пронизана интеллектуальной, «экологической» эстетикой, обращаясь к природному человеческому чувству, никогда не теряя естественного равновесия между внутренним миром и окружающей реальностью.
Виталий Пацюков
ТВ "Культура" - репортаж с открытия.
версия для печати