В.Шляхтова. Статья «Выставка японской гравюры второй половины XIX века». Журнал «ДИ»№1. 2004
Музейно-выставочный комплекс Российской академии художеств. Галерея искусств Зураба Церетели (Москва, Пречистенка, 19)
«Экспозицию выставки «Японская гравюра "укиё-э" второй половины XIX века», проходящей в рамках Фестиваля японской культуры в России в Выставочных залах российской академии художеств, составили гравюры одной из самых интересных в Японии, частной коллекции, прослеживающей динамику развития этого искусства. Все экспонаты коллекции собраны при содействии правительства префектуры Сайтама и мэрии г. Осака. Они представляют собой хорошо сохранившиеся подлинники таких мастеров, как Утагава Тоёкуни III, Утагава Кунимаса IV, Шинсен, Сюнкосай Хокусю, Тоёхара Куничика, Хасимото Сюуин. Японская цветная гравюра - уникальное явление в мировом искусстве. Техника ксилографии (печать с деревянных досок), появившаяся в Японии еще в период Хэйан (794-1185), первоначально использовалась для создания черно-белых оттисков при иллюстрировании буддийских текстов. В течение длительного периода времени гравюра не причислялась к произведениям высокого искусства. Лишь с начала XVII века, в период сложения городской культуры, с распространением многотиражных печатных изданий в среде набиравшего силу третьего сословия, гравюра, благодаря своей доступности, стала наиболее востребованным видом искусства, что предопределило ее расцвет в конце XVIII века. Постепенно преимущественно прикладное использование ксилографии - при изготовлении календарей, книг-картинок, игральных карт, театральных афиш, поздравительных карточек суримоно и т.д., дополнилось широким распространением станковой гравюры, заменявшей в небогатых домах дорогостоящую живопись. Знаменитая гравюра «уикё-э» (буквально образы «изменчивого мира») стала порождением бурной и яркой городской жизни Японии эпохи Эдо (1615- 1868). Термин «укиё», обозначавший изначально, в религиозном понимании, мирскую жизнь, имел два толкования: «быстротекущий мир наслаждений» и «мир скорби».
В эпоху Эдо он приобрел универсальный смысл, обозначив, как отмечают исследователи, «целый идеологический комплекс, включавший сферы не только религии, но и практической житейской морали, культуры и искусства». Самая молодая из школ классического японского искусства, «укиё-э» сохранила все своеобразие присущих ему черт - философскую созерцательность и эмоциональную полноту любования красотой бренного существования. Все, что отвечало представлению о прекрасном, будило чувства и фантазию, попадало в круг восхищенного внимания творцов гравюр: разнообразие природы, уют частной жизни, совершенное мастерство человека в любой сфере - от борьбы сумо до изящной словесности или театра и, в особенности, женская красота, запечатленная в изображениях знаменитых гейш и куртизанок во всей глубине своего очарования и совершенства. Столь широкий круг сюжетов определил разнообразие жанров японской ксилографии: бидзин-га - лирическая гравюра, якуся-э - театральная, мус- э - историко-героическая гравюра, катё- э - изображение цветов и птиц. В техническом отношении искусство гравюры представляет собой сложный процесс, требующий высочайшего профессионализма на всех стадиях исполнения. Широкой публике известны лишь имена художников, рисовавших эскизы. Между тем, виртуозное умение граверов и печатников, от усилий которых зависел конечный результат, достойно не меньшего восхищения. Первые японские гравюры были черно-белыми. Подкрашивание оттисков от руки, использование одного цвета непосредственно при печати стало следующими этапами развития этого вида искусства. Постепенно цветовое решение гравюр усложнялось. Для создания многоцветного изображения требовалось награвировать от двух-трех до восьми, а иногда и до тридцати досок. Печать выполнялась вручную, что позволяло создать живописный эффект полутонов. Тиснение по влажной бумаге, использование лака, золотого и серебряного порошка позволили расширить выразительные возможности произведений печатной графики.
В первые десятилетия существования гравюры как самостоятельного вида искусства художники обращались, главным образом, к сюжетам, отражающим различные события жизни городского сословия. Во второй четверти XIX века все большее распространение приобретает пейзажная гравюра. С именами двух великих художников Кацусика Хокусая и Андо Хиросиге связан расцвет пейзажного жанра. В нашей экспозиции этот период был представлен изящным диптихом, изображающим мужчину, заглядевшегося на красавицу на пустынном зимнем берегу. Во второй половине XIX века новые черты приобретает и неизменно популярная тема театра Кабуки. Сцены из спектаклей, плакаты с портретами актеров, афиши и программы изготавливаются зачастую на двух, трех и более листах, сброшюрованных в гармошку. Серия гравюр известнейшего мастера театрального жанра Тоёкуни V изображает актеров театра Кабуки. В умелой стилизации в полной мере отражается условность, присущая театральному действу. В то же время фигуры экспрессивны и динамичны, а насыщенные цветовые пятна усиливают экспрессию, создаваемую причудливым линейным рисунком. Раскраска от руки, применение серебряного напыления, гармоничная и в то же время изощренная композиция отличает гравюры Тоёкуни, посвященные кульминационным моментам театральных постановок. Небольшие по размерам, листы отличаются монументальностью. В то же время, мастерство резчика делает видимой каждую прядку волос, каждую каплю в пенном гребне волны. Недаром, едва получив известность в России, японская гравюра стала синонимом высокого мастерства, изысканности и хорошего вкуса. Она оказала влияние на творчество таких художников, как Билибин, Остроумова-Лебедева, Сомов, Митрохин и многих других. В Европе гравюры «укиё-э» коллекционировали Уистлер, Мане и Дега; она была предметом восхищения и пристального изучения для Тулуза-Лотрека, Ван Гога и Сера, среди писателей, увлекавшихся ею, достаточно назвать братьев Гонкур, Шанфлери, Золя. Обладая уникальной силой воздействия на чувства человека, «укиё -э» является для нас воплощением совершенства художественной традиции, составляющей национальную гордость Японии».
Валерия Шляхтова, журнал "ДИ" № 1, 2004