В.Ванслов. Статья «Воспевающий красоту». 2012.

 

Творчество живописца Мухадина Исмаиловича Кишева (р. 1939) не имеет особенно широкого распространения в нашей стране, ибо художник уже давно (с 1993 года) живёт за рубежом, сперва пять лет в Лондоне и с 1998 года, в Испании. Но родом он из России, из Кабардино-Балкарии, маленькой республики на Северном Кавказе.

Художник закончил Краснодарский государственный университет (1965) и участвовал во множестве общих и групповых выставок в нашей стране и за рубежом, в том числе имел 28 персональные выставки. Многие его выставки были благотворительными. С 1973 года он стал членом Союза художников СССР, с 2000 года народным художником Кабардино-Балкарии, в 2002 году избран членом-корреспондентом Российской академии художеств, где в 2005 году прошла его блистательная персональная выставка. Он является также членом корреспондента Адыгейской международной академии наук, академиком Европейской академии художеств ( Белгия ) и членом Международной Академии МИАСТГЕ в области искусства, Валенсия Испании.

Творчество М.И. Кишева получило международное признание, он стал всемирно известным художником, потому что талантлив и обладает собственным неповторимым творческим лицом, оригинальным индивидуальным стилем. Он откликается на глобальные события современного мира, на его трагедии и боли, он пристально вглядывается в людей разных национальностей, но также создаёт произведения лирического характера, воспевающие гармонию и красоту.

М.И. Кишев так выражает своё творческое кредо: «Когда происходит страшное событие, которое волнует весь мир, художник должен выразить своё возмущение. Я после ужасных трагедий не могу творить, пока не создам произведение на тему этой трагедии. Но выразить её очень трудно, так как надо показать красоту холста, колорит и при этом сохранить тему трагедии, не изображая патологии».[1]

Это утверждение, последние слова которого выделены мною, очень важно в творческом и в эстетическом отношении. Трагедии современного мира отражают многие художники. Некоторые из них делают это, создавая произведения, где сама художественная форма является диссонантной и дисгармоничной, изображение изломанным, колорит мрачным, композиция хаотичной. Ужас темы, болезненность содержания передаются через свойства художественной формы, как удар воздействующей на зрителя и несущей конфликтность и драматизм. Катастрофичность содержания при этом иногда приобретает патологический характер, а диссонантность формы подходит под категорию безобразного.

М.И. Кишев предпочитает идти другим путём, создавая холсты, полные красоты, но при этом по-своему передающие трагедию. Как же это возможно? Нет ли здесь противоречия? Разумеется, это возможно не путём реалистического изображения, прямого правдоподобия в передаче ужасных и катастрофичных событий. Художник прибегает к символике и ассоциативности, к условности и знаковости, как бы намекая на трагические события, но при этом создавая холсты, обладающие декоративной красотой, иногда напоминающие витраж или ковёр, иногда почти абстрактные.
Таковы, например, циклы его картин, посвящённые иракской трагедии, жертвам террактов в Нью-Йорке и в Беслане, экологическим катастрофам. Повествование в них кажется эмоционально уравновешенным и спокойным. Но оно полно внутреннего напряжения, а конкретные детали заставляют вспомнить об ужасных событиях. Художник не копирует реальность. Он воплощает образы своей фантазии, рождённые однако глубокими размышлениями над современной действительностью и чутким восприятием её.

М.И. Кишев в совершенстве владеет школой академического мастерства и потому, когда этого требуют тема и замысел, может создавать убедительные реальные изображения. Таковы в его творчестве образы природы, человека, животных, птиц. В этих картинах мы видим узнаваемые реальные формы. Но при этом они не натуралистичны, не фотографичны, ничего общего не имеют с описательным правдоподобием. Реальные формы включены в целостное декоративное изображение. Они дополняются ритмами, цветовыми пятнами и колоритом, образуемым гармонией красок. Эти ритмы и цветовые аккорды создают фон, как бы поглощающий реальные фигуры. И они служат к ним своего рода эмоциональным аккомпанементом, создавая ритмико-цветовую полифонию, вызывающую музыкальные ассоциации. Недаром художник говорит: «Живопись – как оркестр, как симфония, в которых все краски должны играть в гармонии, как инструменты».[2]

Это относится не только к образам природы, к изображению животных, птиц и цветов, но и к образам архитектуры, нередко загадочной и фантастической, и к образам людей, к многообразным портретам. Реальность всюду сочетается с фантазией, и потому выступает как продукт воображения, отпечаток внутреннего мира творца. Из этого рождаются неповторимое своеобразие стиля художника и красота, всегда присущая его картинам.

М.И. Кишев испытывает живой интерес к национальным особенностям жизни разных стран и народов. У него есть картины, посвященные родной Кабардино-Балкарии, российской Сибири, а также ставшей его второй родиной Испании. Он создал целую серию портретов людей разных национальностей, запечатлевших интересные типажи мужчин, женщин, детей. В них он всегда достигает убедительного портретного сходства. Но вместе с тем и эти его работы никогда не бывают натуралистичны и фотографичны. Они всегда декоративны, обладают целостным и гармоничным колоритом, поющей гармонией цветов и линий, а потому не документальны, а образны, подлинно художественны.

Многие картины М.И. Кишева кажутся фантастичными, иногда таинственно-загадочными, вызывающими многообразные ассоциации и эмоциональный отклик. А во многих случаях свойственная им декоративность как бы обособляется от реального изображения, становится самостоятельной и самоценной, сохраняя свойственную ей музыкальность. Так возникают абстрактные полотна.

Абстракций у художника много, при этом самых разнообразных. Часто он создает абстракции из геометрических форм, которые имеют своими предшественниками опыты Мондриана или супрематизма, но не похожими ни на то, ни на другое. Геометрические абстракции М.И. Кишева никогда не состоят из хаотического сочетания форм. Они всегда строго ритмичны, а формы и линии подчинены цветовой гармонии.

Но столь же много у художника абстракций не геометрического типа. В них однако тоже нет хаоса красок, а всегда находится колористическая система, полная ритмов и гармонических сочетаний, вносятся черты орнамента, так что картина иногда начинает напоминать витраж или яркий ковёр.
Художник подчёркивает, что «для каждой темы нужен особый язык. Одним темам больше подходит абстрактный язык, например тема «Космическое пространство», хотя всё реально, но образ получается абстрактный. «Тоска по природе – это только реальным языком можно изобразить. Но это не значит копировать реальность, обязательно должна присутствовать фантазия художника»[3].

Здесь М.И. Кишев назвал две серии своих картин – «Космическое пространство» и «Тоска по природе», абстрактную и реальную. Но абстрактные картины у него не всегда, как эта серия, тематически ориентированы. Часто они имеют чисто эмоциональный смысл, являются лирическим излиянием души художника. При этом его абстрактные полотна, благодаря ритмической композиции, колористической гармонии и подчёркнутой декоративности всегда очень красивы. Их музыкальная красота кажется воспеванием красоты реального мира, утверждением идеала художника.

Для создания таких абстракций требуется крепкое профессиональное мастерство. Этим работы М.И. Кишева принципиально отличаются от потока дилетантских работ, заполняющих многие выставки современного искусства и прикрывающих абстрактной формой элементарное невладение рисунком, живописью, композицией. Поэтому не случайно, что в своих высказываниях художник неизменно подчёркивает значение профессионализма, необходимость владения академической школой, без чего не могут быть созданы не только реальные изображения, но и подлинно художественные абстракции.

Он говорит, например: «В последние годы меня мучают одни и те же мысли: проблема спасения искусства – изобразительного искусства. При посещении выставок во всем мире видишь одно и то же: инсталляции. Инсталляции бывают грамотные, но это пять процентов от того, что я вижу. Остальное – фокусы. Так же и абстрактные работы. Заходишь в разные академии художеств, художественные институты и колледжи страны Запада – одно и то же – только абстракция. Никакой учёбы уже нет»[4].

М.И. Кишев убеждён, что только на основе учёбы, владения профессиональным мастерством абстракции могут быть грамотными, то есть художественными, эмоционально выразительными. И его собственное творчество это блестяще подтверждает, противостоя дилетантизму и спекуляциям на авангардистских формах. Эти формы у классиков авангардизма всегда базировались на профессиональном мастерстве.

«Абстракция – говорит художник – сложнейший вид творчества, особый метод художественного мышления. В настоящей абстракции выражаются философские идеи, которым должен соответствовать язык, профессиональное качество».[5]

«Авангардисты начала века – Кандинский, Малевич – профессионально писали и рисовали в реалистической манере. Это своеобразный мост, лестница: от реализма к абстракции. Нельзя с нижней ступеньки сразу залезть на верхнюю, никогда не получится».[6]

Эти положения принципиально важны для современного искусства. Есть реалисты, которые борются против всех авангардистских форм, отрицая позитивное их значение в истории художественной культуры. Практика искусства и художественных выставок, заполненных дилетантскими абстракциями и инсталляциями, нередко дает для этого основания. Но если среди этих форм есть, как говорит М.И. Кишев, даже пять процентов грамотных, то есть подлинно художественных, имеющих символико-ассоциативный смысл и основанных на профессиональном мастерстве, то это говорит о том, что данные формы имеют право на существование, более того, являются новаторскими находками, необходимыми в искусстве. Значит дело не в самих этих формах, и борьба с ними бессмысленна. Суть дела же в том, как, для чего и кем эти формы применяются. Шарлатанское их применение, которое, разумеется, неприемлемо, хотя часто встречается, характеризуясь не только отсутствием смысла, но и профессиональной основы. Здесь коренится критерий отличия подлинно художественного использования авангардистских форм, являющихся искусством только тогда, когда они осмысленны, эмоциональны и профессиональны.

Творчество М.И. Кишева в этом отношении достаточно поучительно. В любых своих ипостасях оно связано с утверждением прекрасного. Красоту мира художник воспевает в красивых художественных формах. Но эта красота ничего общего не имеет с салонной красивостью, с дешевой бутафорской мишурой. Она не крикливая, а скромная, тихая и эмоционально проникновенная. Это лирическое осознание мира и размышление о нём.
Чуткость к красоте соединяется у художника с добротой души. Им совместно с его супругой мененджером Жаклин Дианой Мосс создан «Арт фонд Мухадина Кишева» в Москве с филиалом в Нальчике, который совершил уже много благотворительных акций. Этим фондом оказывается помощь молодым одаренным художникам и пожилым ветеранам, устраиваются благотворительные выставки и аукционы, делаются подарки школам, детским домам, художественным ансамблям. Такое соединение творческой деятельности с благотворительностью – славная традиция выдающихся мастеров российского искусства.

Художник находится сейчас в расцвете своих творческих сил. Воспевание прекрасного так важно ныне в нашем катастрофичном, хаотичном, непредсказуемом мире. И в творчестве М.И. Кишева оно осуществляется не в архаичных, а в современных художественных формах, убедительных для зрителей наших дней и находящихся на плодотворном пути развития искусства.
Виктор Владмирович Ванслов,
директор научно-иследовательского института Российской академии художеств
и доктор искусствоведческих наук, член Президиума Российсой академии художеств


Примечания.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] М. Кишев. Окно в Европу // Каталог выставки в Российской академии художеств. – М., 2005, с. 14.

[2] Там же, с. 3.

[3] Там же, с. 8.

[4] Мухадин Кишев. Нужен худсовет. // Искусство в современном мире, выпуск 2. Сб. статей. – М.: Памятники исторической мысли. 2006, с. 168.

[5] Там же, с. 169.

[6] Там же, с. 169.






версия для печати