Е.Круглова. Статья «Была выставка».О выставке произведений А.Слепышева в залах РАХ. 2019

 

Анатолий Степанович Слепышев (1932-2016) – живописец, творчество которого сложно определить к какой-либо художественной группе в полной мере. Его язык и образность концентрируют множество ассоциативных реминисценций. Вместе с тем даже все аллюзии в совокупности не могут опровергнуть узнаваемость и своеобразие его живописи.

Анатолий Слепышев родился в 1932 году в Пензенской области. В семидесятые годы пять лет учился в Московском художественном институте имени В.И. Сурикова под руководством Александра Дейнеки. Но так и не получил диплома, так как соцреализм, который превалировал в художественной линии обучения, он не воспринял.

«Меня называли импрессионистом, а в институте учили соцреализму, который я никак не мог усвоить. Сначала я расстроился, а потом даже обрадовался - не надо будет заниматься всякой ерундой вроде написания картины на какую-нибудь комсомольскую тему. Ведь на этом подчас ломались даже талантливые студенты. Вот так я стал совершенно свободным художником». (из интервью с Евграфом Кончиным).

Несмотря на отсутствие диплома, в 1989 году в Багдаде Анатолий Слепышев был награжден Золотой медалью на Всемирном фестивале искусств, а в 2000 году получил звание Заслуженного художника Российской Федерации. И на протяжении всего своего творческого пути художник сохранял свой стиль, узнаваемый среди других.

Исследуя художественный язык и образное мышление Анатолия Слепышева, легко можно обнаружить одну из главных тематических линий его живописи, к которым неизменно обращался мастер – это «пейзажи-миражи». В этих работах, которые составляют большой цикл, словно вплетены сюжеты галантных сценок. Обнаженные (например, в работах «Юдифь», 1989 или «Всадница» 1999 года) и другие герои напоминают собой некоторые цитации из живописи Антуана Ватто и его пасторальных сценок, что можно считать одним из примеров, вдохновивших художника на создание этих работ. Персонажи неизменно самоустранены от взаимодействия со зрителем и поглощены беседой друг с другом немного фривольного легкого характера без ярко-выделенной сюжетности. Вместе с тем, экспрессивно и фактурно написанная природа захватывает и практически растворяет в себе фигуры, не давая им проявления в четких реалистических линиях. Эти ассоциации усиливаются по мере знакомства с творчеством художника. Словно Анатолий Слепышев возвел мир грез о красоте, гармонии сосуществования, вместе с тем проявляя эти образы, свойственные пасторалям французов, в ярких, захватывающих и одновременно знакомых пейзажах русской природы. В этих произведениях часто встречаются дамы в платьях 19 века, то идущие к почти призрачным церквушкам, то пересекающие зеленые рощи и поля. Вспоминая покинутые, полупризрачные «дворянские гнезда» кисти Борисова-Мусатова, ощущаешь подобное веяние в образах Слепышева как некую попытку бегства от реальности с оглядкой на ушедшее прошлое.

Эти интонации подчеркивает яркая фактурная экспрессионистическая техника в сочетании с оставленными нетронутыми маслом фрагментами холста. Живопись вовлекает зрителя в вихрь пейзажей, но не дает реалистического осмысления воплощенного им мира и заставляет постигать этот мир чувственно и интуитивно, выявляя стихийность и внутреннюю энергию окружающей природы. Кроны деревьев на полотнах художника словно раскачиваются от порывов ветра и непостижимой силой/громадой возвышаются над маленькими, практически нивелированными фигурками людей, спрятанными за холмом или изображенными на периферии холста.
Буйствующие образы неба и полей, где мимо проходят персонажи, усиливают эффект погружения в мир Анатолия Слепышева. Примечательно, что автор обращался не только к малым формам холстов, но и к большим полотнам, которые легко могут захватить любое выставочное пространство и со всех сторон окружить зрителя, наполняя его этой «живописной энергией». Анатолий Слепышев интуитивно возвел замок гармоничной жизни человека и природы, вместе с тем прочертив «путь дао» в собственном понимании. Подтверждением этому может служить и калиграфичность подчерка автора, где даже «пустотность» нетронутых маслом частей холста обретает своё значение. Иными словами, его живопись и с точки зрения техничности, и с точки зрения сущностного проявления, близка к восточной графике. Так же, как и у китайских мастеров, мы узнаем не подлинное изображение действительности, а символическое понимание окружающего мира.
«Пытаться понять Дао посредством вещей, что наполняют мир,- все равно, что пытаться вместить воду всех рек и морей в одно русло.» (Из книги Лао-цзы «Дао дэ цзин», 32 гл., пер. А. Кувшинова)
Так и живопись Анатолия Слепышева – это живописная концентрация импульсов, сгустков энергии, воплощающая скорее характер или настроение, внутреннее состояние изображаемого, его сущность за гранью рационального понимания, будь то пейзажи или даже портреты («портрет Эльдара Рязанова» 2003 года и работы «Оля» 2000 и «Рома» 2004). В них речь идет не о реалистичности, а о внутреннем состоянии здесь и сейчас, представляющими людей как «вещь в себе».

Но не только к созданию «духовных» пейзажей и портретов обращался Анатолий Слепышев. Совершенно кажется нехарактерным для его кисти цикл работ, темами которого стали библейские сюжеты. Это небольшая серия разноформатных полотен, выполненных мастером в разные периоды жизни от 1980-х до начала 2000-х. Сложно сказать, что же именно в жизни художника навело на мысль о создании религиозных работ, но, несомненно, их не характерность одновременно позволяет увидеть художественный уже сложившийся язык мастера в другом ракурсе. Здесь так же, как и в пейзажах с их галантными пасторальными сценками можно заметить некое «растворение» ключевых персонажей в общей картине происходящего. Такими зритель увидит работы « Голгофа» 1997, «Кресный ход» 2000, «Распятие» 2003 года. Ещё большую звучность обретают характерные для мастера яркие цветовые пятна, обозначающие в этих работах фигуры людей. К такой акцентности автор прибегал и в других работах – яркие синие и красные платья на женщинах, отдыхающих и возлежащих в траве, одежды беседующих мужчин. В библейских работах цвет приобретает особенную символичность: взгляд выхватывает фигуры, обозначенные насыщенными цветами, и позволяет без определенных атрибутов разгадать имена персонажей. Так синий можно считать цветом Богоматери, желтый – цветом предательства и Иуды, а красный может принадлежать карателям – цвет крови и войны. Ещё большая концентрация символического значения цвета обнаруживается в «Тайной вечере» 1988 года. Крупные округлые фигуры сидящих спиной к зрителю, также не наделенные реалистичностью изображения или атрибутикой, похожи на джоттовские фигуры-знаки. Эта колористическая живописность позволяет считать не только сюжет, но и эмоциональность всех персонажей в рамках выбранного сюжета. И снова цвет: единственное желтое пятно, помещенное на периферию холста справа в противовес облаченному в белый цвет спасителю, выделяющемуся своей чистотой на фоне остальных. В этой скорчившейся, сгорбленной массе можно легко узнать Иуду. Этот красочный язык мастера словно изобличает перед нами душу изображаемого, внутреннюю сущность, лишая его человекоподобности.

Энергетичность, звучность и стихийность работ, граничащие с атмосферой тихой беседы и созерцательности величественного «бытия» угадывается и в его работах, посвященных Александру Сергеевичу Пушкину и исторической тематике, к которым тоже обращался автор. Но можно ли разгадать сущность художника Анатолия Слепышева в созданном им чувственном мире, похожем одновременно на мираж и сгусток энергии – этот вопрос остается на поверхности. Не смотря на то, что художник долгое время прожил в Париже, а многие современники причисляют его к импрессионистам, с французами, как и с другими художественными группами он не совпадает. Благодаря воплощенному острому ощущению материальности и одновременно экзистенциальности характера его живописи, можно сказать о своебразии и неидентичности творчества Анатолия Слепышева, выделяющей его фигуру среди других художников.

Материалами для статьи стали работы 1980-2000-х годов, представленные в залах Российской Академии Художеств 20 марта – 7 апреля в рамках масштабной персональной выставки мастера, включающей пейзажи, портреты, религиозный цикл и полотна, созданные на исторические сюжеты.






версия для печати