А.Гамлицкий. Статья «Андрей Захаров. Живописец радости». 2015.

 

 
Поразительная выставка открылась 7 апреля 2015 года в выставочных залах Российской Академии художеств. Два небольших зала заполнены пейзажами: изображениями природы и памятников старины русского Севера и средней полосы, тихих городских улочек, морскими видами. Благодаря этим скромным по размеру, камерным по форме полотнам здесь воцарилась Его Величество Живопись в своем самом чистом воплощении: многоцветье всех оттенков природной палитры, блеск и разнообразие приемов кисти, свежие, непосредственные чувства и эмоции художника, которые он сумел не только выразить - даже не передать, а просто обрушить на зрителя.

С первого взгляда возникло впечатление, что вернулось время великого коллекционера Ивана Абрамовича Морозова, когда особняк на Пречистенке был местом, где жили пейзажи Клода Моне, Поля Сезанна, Винсента ван Гога, наполненные жизнью, напоенные светом, цветом и воздухом. Однако создатель столь поразивших меня картин - русский художник Андрей Захаров, уроженец Ростова Великого, питомец Федоскинского, а затем Ярославского художественного училищ.

Андрей Захаров сегодня известен, отмечен наградами и почетными званиями народного художника, члена-корреспондента Российской Академии художеств. Наверное, следует сказать, что он вполне достоин своей славы и отличий. Но его работы настолько громко заявляют о себе, приковывают, завораживают, что и в самом начале творческого пути, совсем не богатые люди покупали картины Захарова для собственного удовольствия и чтобы поддержать молодого живописца.


                                                                                                   


В начале я упомянул великих импрессионистов и постимпрессионистов, с творчеством которых Захаров находится в несомненной связи и свободном диалоге: пристрастие мастера к работе с натуры, стремительная, динамичная техника «а la prima», фактурный, открытый мазок, смелое обращение с цветом, внимание к световоздушной среде, сосредоточенность на передаче состояния природы, а главное -собственных эмоций в момент письма.Если присмотреться внимательнее, то очевидна генетическая, неразрывная преемственность живописи мастера с отечественной школой пейзажа, проявившаяся не только в ярко выраженной «национальной» тематике его картин, но и в предпочтении непритязательных, обыденных видов, которые в реальности не привлекут внимание. Только истинный Художник способен увидеть, передать и донести до зрителя их сокровенную красоту.

Однако главная сила и уникальность Захарова-пейзажиста - в способности заставить зрителя забыть об исторических, стилистических параллелях, а просто наслаждаться живописью как сплавом виртуозного мастерства и искренних чувств. Феномен Захарова - в мощной, подвижной, буквально бьющей за пределы его полотен эмоциональной, внутренней энергии, главная составляющая которой - неподдельный и по-детски радостный интерес и любовь ко всему увиденному и создаваемому художником.

Именно честность и сила эмоций автора делают живопись Захарова такой притягательной и завораживающей для зрителя. Даже явные параллели мотива с картиной Исаака Левитана «Март», повторяющиеся сразу в нескольких полотнах Захарова, не вызывают раздражения вторичностью. Наоборот, радуют свежестью художнического переживания и технического исполнения. Просто шел себе художник с мольбертом в хороший весенний день, увидел и стремительно написал залитый солнцем снег, лошадь, дровни, избы. Так написал, что от полотна веет весенней свежестью, запахом тающего снега, просыпающейся земли и радостью художника от того, что он видит и делает.

Предельная эмоциональная открытость, оптимистическое восприятие мира, изменчивость настроения, отличающие художественный взгляд Захарова, как будто выплескиваются в мощной, экспрессивной манере письма. Кажется он не пишет, а лепит свои картины, так, что их хочется потрогать. Фактура в его живописи имеет не меньшее значение, чем композиция и цвет.

При удивительной целостности своего художнического видения и авторского почерка, Андрей Захаров превосходно варьирует набор живописных приемов в зависимости от поставленной задачи. Он превосходно умеет писать тихий зимний сон замерзшей, заснеженной реки и бурное, яркое цветение весны, передавать прозрачность воздуха и воды, липкость грязи, ажурность древних храмов. Художник работает то крупными монохромными красочными массами, то энергично и точно разбрасывает яркие, в буквальном смысле, выпуклые акценты. Это сообщает его картинам то сдержанно суровое, то мягко лиричное, то ярко праздничное звучание. Мастер мощного и подвижного мазка, Захаров может работать кистью ювелирно, нежно и трепетно. В одной из самых поэтичных своих картин «Декабрьская рябина» художник гармонично и естественно сочетает японскую каллиграфичность, точность мотива, мирискусническую изысканность и тонкость нюансировки, импрессионистическую раскованность мазка.

В результате, работы Андрея Захарова вырываются из поверхности полотна на зрителя, вовлекают его в подвижный, напряженный ритм мазков и пятен, завораживают ощущением почти неправдоподобного со-присутвия тебя в картине. В полотнах художника деревья и вода, избы и древние церкви предстают неизменно прекрасными, и, в то же время, живыми, меняющимися по мере подхода и отхода зрителя. Это ощущение реальной изменчивости пейзажей Захарова усиливается на выставке благодаря любви художника к варьированию одного и того же кусочка природы, изображаемого в нескольких картинах с разных точек, в разное время года.

Кажется, что Андрей Захаров изобрел какую-то удивительную технику монотипии, где печатной формой является не доска, покрытая красками, а реальный окружающий мир, где после зимы наступает весна, солнце сменяется непогодой, дрожат ветки, бегут прозрачные волны, смачно пахнут смолой свежие спилы бревен.

В заключении хочется сказать, что в нынешний век различных «акций» и различных «артов», когда кто только не говорит об исчезновении станковой картины как явления подлинно высокого искусства, а не детали интерьера, живопись Андрея Захарова впитывается, как глоток свежего воздуха. Она виртуозно проста, несет зрителю радость от созерцания прекрасного и наводит на размышления о вечно-изменчивом и бескрайне-малом окружающем нас мире. То есть делает то, что и должна делать настоящая Живопись. Не более, но и не менее.


Гамлицкий Андрей Викторович
Старший научный сотрудник
НИИ теории и истории изобразительных искусств
Российской Академии художеств






версия для печати