Выставка произведений Арона Буха в МВК РАХ. Живопись.

 

Музейно-выставочный комплекс Российской академии художеств. Галерея искусств Зураба Церетели (Москва, Пречистенка, 19)


Дата проведения: 04.09.2003. - 21.09.2003.
Место проведения: МВК РАХ Галерея искусств Зураба Церетели (Москва, Пречистенка, 19)

Наверное, он и писать стал в эти дозволенные годы больше прежнего. Потому что зыбкая в былые времена надежда — выставиться «когда-нибудь», когда «дойдет очередь», неведомо кем и по какому праву выстроенная, обернулась реальными возможностями и сроками — «в будущем году», «через три месяца», «послезавтра»... Вот тут-то неожиданно и стала былью сказка, некогда рассказанная от имени знаменитого фантазера баро-на Мюнхгаузена. Он-де услышал слова и целые фразы в теплеющем воздухе утра и понял, что они прозвучали ми-новавшей морозной ночью и замерзли, повиснув в воздухе, а теперь оттаяли и стали слышны... Многое, многое «оттаяло» в искусстве Буха, и сам он, весь целиком, и другие, такие, как он. Представшее на выставках последних лет искусство Буха не так уж богато по репертуару: обнаженная мо-дель, пейзаж, натюрморт. Эти вещи не хочется даже условно расселять по жанровым «квартирам». Потому что в каждой из них «генеральная» задача художника остается неизменной. В каждой из них высвобождается несравненная сила цвета. Он пишет в полусумерках, «в режиме»?, говорят кинематографисты, когда предметы излучают цвет как бы сами по себе, не вызываемый лучами солнца. Пишет в ярком свете, рождающем ответное сияние всего, что только есть на земле. Есть у Буха белокаменная старина, но это — не «исторический» пейзаж, не ретроспекции. Старинные храмы живы, потому что они выстроены цветом, единым, властвующим во всем мире, вчерашнем, нынешнем. Прошлое приравнено к настоящему, то и другое объединяет цвет. В пейзажах нет, в сущности, примет места и времени. Они — всегдашние, вечные, если угодно. Все в них — однажды, да, наверное, и не раз увиденное. И все-таки они — ниоткуда. Россия? Конечно, конечно, Средняя полоса. Но еще более — духовный мир художника, таинственная глубина, в которой все некогда виденное, пережитое соединилось в некую, прежде не бывшую духовную субстанцию. Здесь-то и берет начало все, что пишет Бух. Здесь ручей свивается в жгут немыслимой синевы, берега его — зелень и шафран, а вдали (вверху?) бело-шубая сумятица весеннего неба. Пейзаж — фантазия и отвлеченность, как бы мироустроение, отчасти, наверное, сродни Кандинскому. Фантазия по-своему организует весь мир художника. Цветы и плоды в его натюрмортах — размеров неслы-ханных. Их Величества Цветы. Им тесно в холстах, и порой они словно бы самопроизвольно прорастают в иные зарамные пространства... Многие натюрморты, модели, портреты Буха написаны на темном, исчерна-сером фоне. Но и здесь художник верен себе: сквозь отвлеченную черноту и просвечивает — все-таки просвечивает цвет, как бы там ни было, он — есть, он объединяет в целостную систему фон и изображение. Бух — несомненный реалист. Потому для него во всем значении стоят проблемы пространства и плоскости, их связи, их соотношения в решении каждого холста. «Дальше-ближе», фигуры произвольно, сообразно принятому композиционному ходу, перемещаются в пространстве холста, утверждая его и одушевляя. Однако неизменно существенной остается поверхность холста, его фактура. Фигуры бывают отмечены на ней чуть ли не рельефом. Цветы не умерли, когда начался натюрморт, их жизнь продолжается в живописи, формирующей фактуру. Она топорщится, неуспокоенная, неровная, бугорчатая. Цветы живут жизнью иной, не изображенные, а перевоплотившиеся в натюрморт. Живопись остается главной целью художника, что бы он ни делал, все примиряя и все оправдывая в его холстах. И когда он пишет свои женские модели, чувственные, готовые к любви и ради любви существующие, он не бывает ни непристоен, ни даже двусмыслен. Ему не крикнешь «давай подробностей!» при всех его обобщениях и недомолвках. Потому что и здесь правит всем живописная задача, и по сути лишь ради нее и существует картина, и не понять это невозможно.






версия для печати