Валерий Мишин "Прямое высказывание"
Музейно-выставочный комплекс Российской академии художеств. Галерея искусств Зураба Церетели (Москва, Пречистенка, 19)
16 мая 2014 года в 16.00 в залах Галереи искусств Зураба Церетели (Пречистенка,19) состоится открытие выставки произведений известного Санкт-Петербургского художника Валерия Андреевича Мишина «Прямое высказывание».
Валерий Мишин в раннюю пору своей жизни учившийся в тогдашнем Свердловске у младшего футуриста Павла Петровича Хожателева, а затем в Ленинграде у сына мирискусника Глеба Александровича Савинова, известен своими графическими циклами, живописными работами и иллюстрациями ко многим и многим классическим произведениям русской и мировой литературы – от «Песни песней» и до стихов Цветаевой, Маяковского, Шимборской, прозы Пушкина, Карамзина, Замятина, Гранина…
Художник сложный и многогранный он видит мир особым зрением и воплощенные им образы заставляют зрителя сострадать и восхищаться. Его цикл «Мужики», одновременно философский и пронзительно лирический, стал «визитной карточкой» художника и по- новому раскрыл русский характер.
На выставке представлены работы разных лет - это и живопись, и графика, портрет, пейзаж. Среди книжных иллюстраций — работы, выполненные для издательства «Редкая книга из Санкт-Петербурга» и издательства «Вита-Нова».
К открытию выставки приурочено и издание мнографии о художнике в серии «Авангард на Неве».
Выставка продлится по 15 июня.
Валерий Мишин - Член Союза Художников России, Член Международной Федерации Художников ЮНЕСКО, Член Международной Федерации Русских Писателей. Родился в 1939году в Симферополе, в 1962г. Окончил Свердловское художественное училище. В 1960-70- годах посещал ЛИТО при газете «Смена»в Ленинграде, ЛИТО Татьяны Гнедич в г. Пушкине. В 1968 году окончил ЛВХПУ им. В. И. Мухиной (отделение монументально-декоративной живописи), с 1966 – участник более 300 выставок в России и за рубежом, в том числе более 30 персональных. Занимается живописью, объектом, инсталляцией, станковой и книжной графикой и скульптурой, пишет стихи и прозу.Живет и работает в Санкт-Петербурге
Работы представлены в собраниях:
ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва; Московского Музея современного искусства;
Государственного Эрмитажа; Государственного Русского музея; Всероссийского музея А.С. Пушкина; Музея истории Санкт-Петербурга; Музея городской скульптуры Санкт-Петербурга; Калининградской государственной художественной галереи; Museum and Art Gallery, Bristol; Zimmerly Art Museum, New Brunswick, New Jersy; Gutenberg-Museum, Mainz; Museum of the House of Humor and Satire, Gabrovo; Cremona Civic Museum и др., а также в частных коллекциях.
ХУДОЖНИК МЕНЯЮЩИХСЯ ВРЕМЕН
Валерий Мишин, один из апостолов современной визуальной культуры Петербурга, давно утвердил за собой репутацию независимого и оригинального художника, стремящегося воплотить в искусстве собственное представление о мире, опираясь на творческую интуицию и годами вырабатываемое профессиональное самосознание.
Он родился в 1939 в Симферополе в семье школьного учителя, в 1962 окончил Свердловское художественное училище, приехал в Ленинград и поступил на отделение монументально-декоративного искусства Высшего художественно-промышленного училища им. В. И. Мухиной. Общежитие училища, расположенное в самом центре города на набережной Фонтанки, стало для него родным домом, а Петербург (именно Петербург, а не Ленинград), с его неисчислимыми культурными богатствами, парадным блеском дворцов и романтикой старых дворов, с его умонастроениями и магией, оказался местом его постоянной «художественной прописки».
В те почти легендарные годы независимое творчество в нашем городе находило отдушину в дружеских кружках, на квартирных чтениях и выставках, наконец, в самиздате, в котором отражалось все многообразие духовной жизни общества. В тесных питерских коммуналках, в дворницких и котельных создавались картины, сочинялись стихи, романы и философские трактаты, зарождались музыкальные произведения. Свободное самовыражение, не рассчитанное на социальный успех и коммерцию, становилось для многих художников, литераторов и музыкантов единственным побудительным стимулом к творческой работе.
Он, как и многие другие художники своего поколения, узнавал о современном мировом искусстве по труднодоступным западным альбомам, которые невозможно было получить в «мухинской» библиотеке, по залистанным до дыр иностранным журналам, передававшимся из рук в руки, по дружеским беседам, во время которых студенты делились друг с другом случайно полученными сведениями и с жадностью впитывали новую информацию. А беседы были частыми и увлекательными, потому что судьба щедро одаривала его друзьями – художниками, поэтами, философами, презиравшими официальные эстетические доктрины и не желавшими подчиняться раз и навсегда установленным идейным стандартам.
Дружба с поэтами Константином Кузьминским, Виктором Кривулиным, Евгением Пазухиным, Олегом Охапкиным, Тамарой Буковской во многом определила круг его литературных интересов. В середине 1960-х, не оставляя искусства, он начал писать прозу и стихи, отнюдь не предназначенные для официальной публикации, посещал литературные объединения, выступал на квартирных вечерах, печатался в самиздате.
Его литературные персонажи, возникшие из самого воздуха современной жизни, философствуют, говорят «за жизнь», пьют пиво или портвейн, ссорятся и мирятся, попадая в курьезные ситуации. В этих внешне незамысловатых, порой анекдотичных сценках, диалогах или монологах ирония и сарказм соединяются с лирикой, афористические сентенции порой граничат с абсурдом, а элементы ненормативной лексики органично вплетаются в поэтическую языковую ткань. Несколько десятков новелл, названных им позже «экстремальной прозой», стали своеобразной классикой ленинградской неофициальной литературы, а часть из них составили повесть «Герман-Печатник», посвященную печатнику-литографу и офортисту Герману Пахаревскому – учителю многих знаменитых мастеров графики и, по словам Мишина, «величайшему художнику жизни».
В те же 1960-е Мишин начал участвовать в выставках и позднее вошел в «Группу восьми», объединившую представителей «левого» крыла Союза художников, которые пытались по мере возможности отстаивать свое право на творческое высказывание. Однако, дозированное проникновение его работ на бесцветные «союзовские» выставки, прошедшие горнило идеологической и эстетической цензуры, становилось для него все менее привлекательным.
Осенью 1975, когда одна из его лучших графических серий, посвященная А. С. Пушкину, была отвергнута «союзовским» выставкомом, поскольку не вполне соответствовала «каноническому» образу поэта, утвержденному в советском искусстве, он решился показать ее на одной из первых больших выставок художников-нонконформистов в ДК «Невский». Дух раскрепощения, эстетический плюрализм и независимость от официальных структур, свойственные литературно-художественному андеграунду, оказались для него ближе, чем карьерная суета, и неизбежная «присяга» повсеместно господствующему в те годы социалистическому реализму.
Природную основу творчества Мишина составляет представление о картине, как об ограниченном пространстве, населенном живыми предметами и одухотворенными персонажами. Он – исследователь предметного мира, который становится для него объектом поэтизации, философского осмысления или иронического разглядывания, поводом для игры творческого воображения и живописно-графического экспериментирования. Для него не существует второстепенных деталей, ибо то, на чем он фокусирует свой взгляд, неизменно приобретает эстетическое обоснование и содержательную значимость.
В этом предметном мире время представляется почти материальной субстанцией, которая по воле автора обретает пластическую податливость. Оно может растянуться до бесконечности или сжаться до одного мгновения, до мимолетного взгляда, послужившего художнику импульсом к творческой работе.
Предметным мировосприятием оплодотворены и его абстрактные картины, в которых интуитивное прозрение и спонтанные порывы отступают перед безупречной формальной точностью, четко выстроенной композиционной схемой и продуманным взаимодействием цветовых масс. Чередование красочных пятен, пересекающихся плоскостей, линий и разводов в этих работах предстает как отражение неопознанных фрагментов материального мира, преображенного художественной фантазией.
Другая важная особенность творческого метода Мишина состоит в представлении о преемственности изобразительной традиции, что проявляется в постоянном обращении к традиционным культурным образам, символам и стилистическим приемам, намеренное использование реплик и цитат. Некоторая вневременная бесспорность избранной художественно-образной системы, рассчитанной на эффект «узнавания», становится позицией художника, для которого искусство прошлого и будущего существует только в настоящем времени, а фрески Фра Анджелико и Джотто столь же актуальны, как образцы самоновейшего авангарда.
Содержательное наполнение художественного произведения волнует его не менее формальной эстетики, а сам творческий процесс неизменно подразумевает развитие определенного сюжета, который может быть воплощен как в фигуративных, так и в абстрактных формах. При этом упреки в «литературном мышлении» никогда не смущали его, ибо сама по себе «литературность», часто отвергаемая современной критикой, не становится для него самоцелью и, во всяком случае, не вступает в противоречие с собственно «художественностью».
Присущая Мишину творческая подвижность заставляет его постоянно изобретать новые приемы, вырабатывать оригинальные технические средства, чередовать и комбинировать жанры. Он выступает как живописец, график и художник книги, как скульптор и медальер, как автор манифестов и инсталляционных акций, основанных на сочетании поэтического текста и выставочных объектов. В этой непрерывной эволюции формотворчества он остается последовательным приверженцем классического профессионального подхода, который опирается на совершенное владение техникой, глубокое понимание особенностей художественного материала и максимальное использование скрытых в нем возможностей.
Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. В серии литографий 1976–78 годов, позже получившей это философское название, художник обращается к мистической образной системе Босха и Брейгеля с определенным налетом сентиментализма в духе рок-культуры 1970-х годов. Расхожие символические образы получили здесь оригинальное воплощение благодаря едва уловимому ироническому подходу Мишина к «вечным темам» и легкому изяществу разработанного им графического языка. Все эти одушевленные скелеты, безголовые рыцари, длинноволосые пророки и безликие святые («Рыцарь», «Усталая смерть», «Крест», «Пророк»), грандиозная Вавилонская башня и упавшая с небес гигантская оса («Вспоминая Брейгеля»), наконец, символическое «Шествие» под битловским лозунгом «All we need is love» столь прочно «прописались» в современном культурном сознании, что сегодня кажутся немного старомодными, хотя и не лишенными милой ностальгической ноты.
К этой графической серии примыкают несколько работ иной смысловой тональности, в том числе нежно-лирический автопортрет с женой в образе Адама и Евы («Яблоко»), вдохновенный портрет маленького сына, стоящего среди забавных ящичков с выглядывающими оттуда животными, а также знаменитый «Музыкант», увитый переплетением из дюжины духовых труб, – работа, долгое время служившая Мишину «визитной карточкой». Здесь, как и в более раннем портрете поэта Виктора Кривулина, гармония формального метода и философского образного мышления достигает своего наивысшего выражения.
Мужики. Эта серия литографий и офортов тематически сближается с его лирико-иронической прозой. Муж, заставший врасплох загулявшую жену («Чужая жена»), многорукий и многоликий «Крепкий мужик» и раздвоившийся в алкогольном похмелье бородатый «Любитель абсента», мужики выпивающие, танцующие, музицирующие, играющие в домино, торгующие на рынке, философствующие в бане или пытающиеся поймать пролетающую по воздуху рыбу – все они становятся героями увлекательных графических новелл, каждая из которых взывает к внимательному «прочтению» и оставляет зрителю пространство для вольного развития темы. Их коренастые фигуры, загрубевшие руки и крупные головы с большими выразительными глазами несут отпечаток гротеска и, в то же время, согреты теплом лирического мировосприятия художника. Складки их нехитрой одежды, детали обстановки и предметы быта, опрокинутый стакан и сломанная спичка, скелет обглоданной воблы и случайно «влетевшая в кадр» муха – все это прорисовано с замечательной серьезностью и любовью к природе простых вещей.
Живопись: сюжеты и натюрморты. «Героями» сюжетных картин и натюрмортов Мишина нередко становятся марионеточные клоуны и «обнаженные» тряпичные куклы, карикатурные рыбы, чайники, кофейники и, конечно, игральные карты, в том числе полюбившиеся ему карточные домики. Помещенные в условное «игрушечное» пространство, все они написаны в забавной плоскостной манере и яркой красочной гамме, которые роднят их с образцами детского творчества и наивного искусства.
Красочная бархатистая поверхность его работ как правило образована множеством мелких мазочков, последовательно наносимых слой за слоем, что создает необычную цвето-рельефную структуру, восприятие которой меняется по мере приближения к картине. Сочетание нарочито упрощенной трактовки предметов с изысканной цветовой подачей часто позволяет художнику добиться определенного идейного «сверх-эффекта».
Некоторый уклон к наивному искусству сказывается и в городских живописных сюжетах, где упрощенные формы зданий с вереницами условных прямоугольников-окон выявлены посредством гладких монохромных плоскостей. Такие работы, как «Апраксин двор» и «К весне открывают окна», кажутся продолжением выдуманного художником игрушечного царства, безлюдные улицы которого замерли под пышной ватой облаков на ярко-голубых или зеленоватых небесах. Иногда городская композиция выстраивается с помощью всего трех-четырех контрастно подобранных цветов, как в одном из его лучших пейзажей – «Красный мост» – где комбинация черных, голубовато-серых и красных сегментов образуют уходящую к верхнему краю картины энергичную дугу знаменитого мостика через Мойку.
«Остаточный реализм». «Все оставляет след», – этими словами Мишин философски начинает и завершает свой манифест, провозглашающий новое творческое направление, в основе которого лежит сочетание традиционной графической техники с отпечатками реальных предметов на поверхности картины – так называемый «монопринт».
Корни «Остаточного реализма» или Re–Re (от английского Residual Realism) Мишин возводит к наскальным рисункам первобытных людей и даже к отпечаткам доисторических животных в окаменевших геологических породах. По его словам, «художник, ничего не рисуя, а используя только оттиски предметов, выступает как композитор и дирижер той музыки, которая спонтанно складывается на плоскости». Разумеется, провозглашенное направление не ограничивается разработанным техническим приемом и включает в себя цепочку определенных художественно-эстетических понятий.
Автор исходит из того, что портреты «малых» вещей, вряд ли когда-либо дававших самостоятельный повод для натюрмортов, – будь то пуговица, иголка, обрывок ткани, лезвие бритвы, дверной ключ, мелкая монета или канцелярская скрепка – обладают внутренним образным строем и способны вызывать разнообразные ассоциации. Взаимное соединение и противопоставление этих обыденных предметов, их выразительные силуэты и тщательные фактурные характеристики позволяют сконцентрироваться на внебытовом смысловом значении вещи, на ее метафизической сущности.
Особое место занимают вариации на тему листьев, образы которых по воле автора также обретают некое идейное наполнение. Листья рябины, клена или ясеня, папоротники и лопухи, засушенные или живые, с разрывами и складками, с тончайшей структурой прожилок, пронизывающих их хрупкую ткань, не просто становятся мотивами для живописно-графических импровизаций, но представляют широкую гамму символических значений, причем художник не боится показаться банальным, философствуя на такие темы как цикличность времени или бренность бытия
Искусство Валерия Мишина безраздельно принадлежит современной петербургской культуре, оно глубоко пропитано ее атмосферой, мифологией и эстетикой, оно строится на привычных нашему зрительному слуху образах, созвучиях и ритмах. Времена меняются, но, как всякий истинный художник, Мишин обладает властью над ходом времени, заставляя нас воспринимать современность сквозь призму изобретенных им правил и превращая вехи собственного творческого пути в значимые символы эпохи.
Дмитрий Северюхин,
доктор искусствознания
СМИ о выставке:
ТВ "Культура". - В галерее искусств Зураба Церетели открылась ретроспектива Валерия Мишина.
Музеи России. Выставка Валерия Мишина «Прямое высказывание»
ARCHITIME. Валерий Мишин "ПРЯМОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ".
kudago.Выставка «Прямое высказывание» Валерия Мишина Оригинальные произведения художника, ставшего культовым в мире петербургского современного искусства.
voxxter. Выставка Валерия Мишина "Прямое высказывание" в Галерее Церетели.
Валерий Мишин в раннюю пору своей жизни учившийся в тогдашнем Свердловске у младшего футуриста Павла Петровича Хожателева, а затем в Ленинграде у сына мирискусника Глеба Александровича Савинова, известен своими графическими циклами, живописными работами и иллюстрациями ко многим и многим классическим произведениям русской и мировой литературы – от «Песни песней» и до стихов Цветаевой, Маяковского, Шимборской, прозы Пушкина, Карамзина, Замятина, Гранина…
Художник сложный и многогранный он видит мир особым зрением и воплощенные им образы заставляют зрителя сострадать и восхищаться. Его цикл «Мужики», одновременно философский и пронзительно лирический, стал «визитной карточкой» художника и по- новому раскрыл русский характер.
На выставке представлены работы разных лет - это и живопись, и графика, портрет, пейзаж. Среди книжных иллюстраций — работы, выполненные для издательства «Редкая книга из Санкт-Петербурга» и издательства «Вита-Нова».
К открытию выставки приурочено и издание мнографии о художнике в серии «Авангард на Неве».
Выставка продлится по 15 июня.
Валерий Мишин - Член Союза Художников России, Член Международной Федерации Художников ЮНЕСКО, Член Международной Федерации Русских Писателей. Родился в 1939году в Симферополе, в 1962г. Окончил Свердловское художественное училище. В 1960-70- годах посещал ЛИТО при газете «Смена»в Ленинграде, ЛИТО Татьяны Гнедич в г. Пушкине. В 1968 году окончил ЛВХПУ им. В. И. Мухиной (отделение монументально-декоративной живописи), с 1966 – участник более 300 выставок в России и за рубежом, в том числе более 30 персональных. Занимается живописью, объектом, инсталляцией, станковой и книжной графикой и скульптурой, пишет стихи и прозу.Живет и работает в Санкт-Петербурге
Работы представлены в собраниях:
ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва; Московского Музея современного искусства;
Государственного Эрмитажа; Государственного Русского музея; Всероссийского музея А.С. Пушкина; Музея истории Санкт-Петербурга; Музея городской скульптуры Санкт-Петербурга; Калининградской государственной художественной галереи; Museum and Art Gallery, Bristol; Zimmerly Art Museum, New Brunswick, New Jersy; Gutenberg-Museum, Mainz; Museum of the House of Humor and Satire, Gabrovo; Cremona Civic Museum и др., а также в частных коллекциях.
ХУДОЖНИК МЕНЯЮЩИХСЯ ВРЕМЕН
Валерий Мишин, один из апостолов современной визуальной культуры Петербурга, давно утвердил за собой репутацию независимого и оригинального художника, стремящегося воплотить в искусстве собственное представление о мире, опираясь на творческую интуицию и годами вырабатываемое профессиональное самосознание.
Он родился в 1939 в Симферополе в семье школьного учителя, в 1962 окончил Свердловское художественное училище, приехал в Ленинград и поступил на отделение монументально-декоративного искусства Высшего художественно-промышленного училища им. В. И. Мухиной. Общежитие училища, расположенное в самом центре города на набережной Фонтанки, стало для него родным домом, а Петербург (именно Петербург, а не Ленинград), с его неисчислимыми культурными богатствами, парадным блеском дворцов и романтикой старых дворов, с его умонастроениями и магией, оказался местом его постоянной «художественной прописки».
В те почти легендарные годы независимое творчество в нашем городе находило отдушину в дружеских кружках, на квартирных чтениях и выставках, наконец, в самиздате, в котором отражалось все многообразие духовной жизни общества. В тесных питерских коммуналках, в дворницких и котельных создавались картины, сочинялись стихи, романы и философские трактаты, зарождались музыкальные произведения. Свободное самовыражение, не рассчитанное на социальный успех и коммерцию, становилось для многих художников, литераторов и музыкантов единственным побудительным стимулом к творческой работе.
Он, как и многие другие художники своего поколения, узнавал о современном мировом искусстве по труднодоступным западным альбомам, которые невозможно было получить в «мухинской» библиотеке, по залистанным до дыр иностранным журналам, передававшимся из рук в руки, по дружеским беседам, во время которых студенты делились друг с другом случайно полученными сведениями и с жадностью впитывали новую информацию. А беседы были частыми и увлекательными, потому что судьба щедро одаривала его друзьями – художниками, поэтами, философами, презиравшими официальные эстетические доктрины и не желавшими подчиняться раз и навсегда установленным идейным стандартам.
Дружба с поэтами Константином Кузьминским, Виктором Кривулиным, Евгением Пазухиным, Олегом Охапкиным, Тамарой Буковской во многом определила круг его литературных интересов. В середине 1960-х, не оставляя искусства, он начал писать прозу и стихи, отнюдь не предназначенные для официальной публикации, посещал литературные объединения, выступал на квартирных вечерах, печатался в самиздате.
Его литературные персонажи, возникшие из самого воздуха современной жизни, философствуют, говорят «за жизнь», пьют пиво или портвейн, ссорятся и мирятся, попадая в курьезные ситуации. В этих внешне незамысловатых, порой анекдотичных сценках, диалогах или монологах ирония и сарказм соединяются с лирикой, афористические сентенции порой граничат с абсурдом, а элементы ненормативной лексики органично вплетаются в поэтическую языковую ткань. Несколько десятков новелл, названных им позже «экстремальной прозой», стали своеобразной классикой ленинградской неофициальной литературы, а часть из них составили повесть «Герман-Печатник», посвященную печатнику-литографу и офортисту Герману Пахаревскому – учителю многих знаменитых мастеров графики и, по словам Мишина, «величайшему художнику жизни».
В те же 1960-е Мишин начал участвовать в выставках и позднее вошел в «Группу восьми», объединившую представителей «левого» крыла Союза художников, которые пытались по мере возможности отстаивать свое право на творческое высказывание. Однако, дозированное проникновение его работ на бесцветные «союзовские» выставки, прошедшие горнило идеологической и эстетической цензуры, становилось для него все менее привлекательным.
Осенью 1975, когда одна из его лучших графических серий, посвященная А. С. Пушкину, была отвергнута «союзовским» выставкомом, поскольку не вполне соответствовала «каноническому» образу поэта, утвержденному в советском искусстве, он решился показать ее на одной из первых больших выставок художников-нонконформистов в ДК «Невский». Дух раскрепощения, эстетический плюрализм и независимость от официальных структур, свойственные литературно-художественному андеграунду, оказались для него ближе, чем карьерная суета, и неизбежная «присяга» повсеместно господствующему в те годы социалистическому реализму.
Природную основу творчества Мишина составляет представление о картине, как об ограниченном пространстве, населенном живыми предметами и одухотворенными персонажами. Он – исследователь предметного мира, который становится для него объектом поэтизации, философского осмысления или иронического разглядывания, поводом для игры творческого воображения и живописно-графического экспериментирования. Для него не существует второстепенных деталей, ибо то, на чем он фокусирует свой взгляд, неизменно приобретает эстетическое обоснование и содержательную значимость.
В этом предметном мире время представляется почти материальной субстанцией, которая по воле автора обретает пластическую податливость. Оно может растянуться до бесконечности или сжаться до одного мгновения, до мимолетного взгляда, послужившего художнику импульсом к творческой работе.
Предметным мировосприятием оплодотворены и его абстрактные картины, в которых интуитивное прозрение и спонтанные порывы отступают перед безупречной формальной точностью, четко выстроенной композиционной схемой и продуманным взаимодействием цветовых масс. Чередование красочных пятен, пересекающихся плоскостей, линий и разводов в этих работах предстает как отражение неопознанных фрагментов материального мира, преображенного художественной фантазией.
Другая важная особенность творческого метода Мишина состоит в представлении о преемственности изобразительной традиции, что проявляется в постоянном обращении к традиционным культурным образам, символам и стилистическим приемам, намеренное использование реплик и цитат. Некоторая вневременная бесспорность избранной художественно-образной системы, рассчитанной на эффект «узнавания», становится позицией художника, для которого искусство прошлого и будущего существует только в настоящем времени, а фрески Фра Анджелико и Джотто столь же актуальны, как образцы самоновейшего авангарда.
Содержательное наполнение художественного произведения волнует его не менее формальной эстетики, а сам творческий процесс неизменно подразумевает развитие определенного сюжета, который может быть воплощен как в фигуративных, так и в абстрактных формах. При этом упреки в «литературном мышлении» никогда не смущали его, ибо сама по себе «литературность», часто отвергаемая современной критикой, не становится для него самоцелью и, во всяком случае, не вступает в противоречие с собственно «художественностью».
Присущая Мишину творческая подвижность заставляет его постоянно изобретать новые приемы, вырабатывать оригинальные технические средства, чередовать и комбинировать жанры. Он выступает как живописец, график и художник книги, как скульптор и медальер, как автор манифестов и инсталляционных акций, основанных на сочетании поэтического текста и выставочных объектов. В этой непрерывной эволюции формотворчества он остается последовательным приверженцем классического профессионального подхода, который опирается на совершенное владение техникой, глубокое понимание особенностей художественного материала и максимальное использование скрытых в нем возможностей.
Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. В серии литографий 1976–78 годов, позже получившей это философское название, художник обращается к мистической образной системе Босха и Брейгеля с определенным налетом сентиментализма в духе рок-культуры 1970-х годов. Расхожие символические образы получили здесь оригинальное воплощение благодаря едва уловимому ироническому подходу Мишина к «вечным темам» и легкому изяществу разработанного им графического языка. Все эти одушевленные скелеты, безголовые рыцари, длинноволосые пророки и безликие святые («Рыцарь», «Усталая смерть», «Крест», «Пророк»), грандиозная Вавилонская башня и упавшая с небес гигантская оса («Вспоминая Брейгеля»), наконец, символическое «Шествие» под битловским лозунгом «All we need is love» столь прочно «прописались» в современном культурном сознании, что сегодня кажутся немного старомодными, хотя и не лишенными милой ностальгической ноты.
К этой графической серии примыкают несколько работ иной смысловой тональности, в том числе нежно-лирический автопортрет с женой в образе Адама и Евы («Яблоко»), вдохновенный портрет маленького сына, стоящего среди забавных ящичков с выглядывающими оттуда животными, а также знаменитый «Музыкант», увитый переплетением из дюжины духовых труб, – работа, долгое время служившая Мишину «визитной карточкой». Здесь, как и в более раннем портрете поэта Виктора Кривулина, гармония формального метода и философского образного мышления достигает своего наивысшего выражения.
Мужики. Эта серия литографий и офортов тематически сближается с его лирико-иронической прозой. Муж, заставший врасплох загулявшую жену («Чужая жена»), многорукий и многоликий «Крепкий мужик» и раздвоившийся в алкогольном похмелье бородатый «Любитель абсента», мужики выпивающие, танцующие, музицирующие, играющие в домино, торгующие на рынке, философствующие в бане или пытающиеся поймать пролетающую по воздуху рыбу – все они становятся героями увлекательных графических новелл, каждая из которых взывает к внимательному «прочтению» и оставляет зрителю пространство для вольного развития темы. Их коренастые фигуры, загрубевшие руки и крупные головы с большими выразительными глазами несут отпечаток гротеска и, в то же время, согреты теплом лирического мировосприятия художника. Складки их нехитрой одежды, детали обстановки и предметы быта, опрокинутый стакан и сломанная спичка, скелет обглоданной воблы и случайно «влетевшая в кадр» муха – все это прорисовано с замечательной серьезностью и любовью к природе простых вещей.
Живопись: сюжеты и натюрморты. «Героями» сюжетных картин и натюрмортов Мишина нередко становятся марионеточные клоуны и «обнаженные» тряпичные куклы, карикатурные рыбы, чайники, кофейники и, конечно, игральные карты, в том числе полюбившиеся ему карточные домики. Помещенные в условное «игрушечное» пространство, все они написаны в забавной плоскостной манере и яркой красочной гамме, которые роднят их с образцами детского творчества и наивного искусства.
Красочная бархатистая поверхность его работ как правило образована множеством мелких мазочков, последовательно наносимых слой за слоем, что создает необычную цвето-рельефную структуру, восприятие которой меняется по мере приближения к картине. Сочетание нарочито упрощенной трактовки предметов с изысканной цветовой подачей часто позволяет художнику добиться определенного идейного «сверх-эффекта».
Некоторый уклон к наивному искусству сказывается и в городских живописных сюжетах, где упрощенные формы зданий с вереницами условных прямоугольников-окон выявлены посредством гладких монохромных плоскостей. Такие работы, как «Апраксин двор» и «К весне открывают окна», кажутся продолжением выдуманного художником игрушечного царства, безлюдные улицы которого замерли под пышной ватой облаков на ярко-голубых или зеленоватых небесах. Иногда городская композиция выстраивается с помощью всего трех-четырех контрастно подобранных цветов, как в одном из его лучших пейзажей – «Красный мост» – где комбинация черных, голубовато-серых и красных сегментов образуют уходящую к верхнему краю картины энергичную дугу знаменитого мостика через Мойку.
«Остаточный реализм». «Все оставляет след», – этими словами Мишин философски начинает и завершает свой манифест, провозглашающий новое творческое направление, в основе которого лежит сочетание традиционной графической техники с отпечатками реальных предметов на поверхности картины – так называемый «монопринт».
Корни «Остаточного реализма» или Re–Re (от английского Residual Realism) Мишин возводит к наскальным рисункам первобытных людей и даже к отпечаткам доисторических животных в окаменевших геологических породах. По его словам, «художник, ничего не рисуя, а используя только оттиски предметов, выступает как композитор и дирижер той музыки, которая спонтанно складывается на плоскости». Разумеется, провозглашенное направление не ограничивается разработанным техническим приемом и включает в себя цепочку определенных художественно-эстетических понятий.
Автор исходит из того, что портреты «малых» вещей, вряд ли когда-либо дававших самостоятельный повод для натюрмортов, – будь то пуговица, иголка, обрывок ткани, лезвие бритвы, дверной ключ, мелкая монета или канцелярская скрепка – обладают внутренним образным строем и способны вызывать разнообразные ассоциации. Взаимное соединение и противопоставление этих обыденных предметов, их выразительные силуэты и тщательные фактурные характеристики позволяют сконцентрироваться на внебытовом смысловом значении вещи, на ее метафизической сущности.
Особое место занимают вариации на тему листьев, образы которых по воле автора также обретают некое идейное наполнение. Листья рябины, клена или ясеня, папоротники и лопухи, засушенные или живые, с разрывами и складками, с тончайшей структурой прожилок, пронизывающих их хрупкую ткань, не просто становятся мотивами для живописно-графических импровизаций, но представляют широкую гамму символических значений, причем художник не боится показаться банальным, философствуя на такие темы как цикличность времени или бренность бытия
Искусство Валерия Мишина безраздельно принадлежит современной петербургской культуре, оно глубоко пропитано ее атмосферой, мифологией и эстетикой, оно строится на привычных нашему зрительному слуху образах, созвучиях и ритмах. Времена меняются, но, как всякий истинный художник, Мишин обладает властью над ходом времени, заставляя нас воспринимать современность сквозь призму изобретенных им правил и превращая вехи собственного творческого пути в значимые символы эпохи.
Дмитрий Северюхин,
доктор искусствознания
СМИ о выставке:
ТВ "Культура". - В галерее искусств Зураба Церетели открылась ретроспектива Валерия Мишина.
Музеи России. Выставка Валерия Мишина «Прямое высказывание»
ARCHITIME. Валерий Мишин "ПРЯМОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ".
kudago.Выставка «Прямое высказывание» Валерия Мишина Оригинальные произведения художника, ставшего культовым в мире петербургского современного искусства.
voxxter. Выставка Валерия Мишина "Прямое высказывание" в Галерее Церетели.
версия для печати